Покликав «мышей», открыл письмо из Первомайска.
«Насчет вакансии – спасибо. Подумаю)) А на днях мне, знаешь, чего «шепнули» по электронке? Генсек обсудил в узком кругу блестящий стратегический план: в Латвии, Эстонии, Литве, Молдавии, Киргизии и Казахстане развернется строительство заводов-гигантов. Туда из России, Украины, Белоруссии понаедут сотни тысяч инженеров и рабочих, для них возведут жилье мировых стандартов, а через годик объявят референдум. Наших будет больше, чем титульных аборигенов, и все «шесть сестер» присоединят к РСФСР автономными республиками! И уже никто никуда не рыпнется. Здорово?
Алекс».
Еще б не здорово… Пару лет назад Киссинджер записал Брежнева в «никакие политики», но счел водителем-асом. А Леонид Ильич эволюционирует!
Я «вскрыл» второе письмо.
«Миша!
Я застал 37-й год и помню, как под шумок репрессий, раскрученных педерастом Ежовым, Сталин избавился от всяких бухариных-рыковых-зиновьевых. Они мешали поднимать страну, мешали готовиться к войне – всё это верно. Но сколько тысяч стали теми щепками, что летели под топорами, рубившими лес? К чему я это? Миша, я уверен в наших чекистах – это профи высшего класса, и они тебя не бросят (можешь не говорить, мне и так ясно, что за тобой присматривают!). И все же будь крайне осторожен, поскольку я также уверен, что и на местах, и на самом верху у генсека найдется не меньше противников, чем когда-то у вождя. Ты же рискуешь стать добычей победителя в борьбе за власть. А оно тебе надо?
Алекс».
– Прорвемся, Ромуальдыч, – прошептал я. – Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!
Свет в комнате был притушен, и Зеленоград за окном не таял во мраке – проглядывали высотки за деревьями и даже промельки фар на Сосновой аллее сквозили в переплетах ветвей. А далеко-далеко за городскими крышами и чащобами вспыхивало, дрожа и пригасая, смутное зарево – то ли зарницы играли, то ли блистали огни артобстрела…
«Ну, ты как придумаешь!» – сердито нахмурился я, и взялся за «Турбу».
Четверг, 21 октября. Утро
Ливан, река Литани
Дизель танка «Магах-3» ревел радостно и звонко, без надрыва, а лязгавшие гусеницы победно топотали по пыльной набитой колее. Траки жадно загребали под железное днище скудную, иссушенную почву, будто спеша погрузиться во влажный песок – река Литани уже посверкивала за прибрежными зарослями.