Но я так же знал, что насколько он бесконечно предан одарённым ученикам, настолько же нетерпим с бездарностями, из его мастерской вылететь проще простого. Он всегда только сам набирает себе учеников, во время вступительных экзаменов, никогда, как другие мастера, не берёт всех прошедших экзаменационную комиссию. И если я попал, пусть и по протекции, он всё же согласился меня взять, значит, я не полное ничтожество. И это очень вдохновляет.
А вот, что касается этого Олейника, было очень интересно. Я ещё раз оглядел своих новых одногруппников, размышляя, кто? Ни малейшего намёка или предположения. Между прочим, Олейником может оказаться и какая-нибудь из девушек. Хотя вряд ли, говорят, талант весь в яйцах.
Но, надо было приступить к работе, а то вылечу первым, пока буду глазеть по сторонам. А подумал-подумал, и решил, что за два часа хорошо сделать Давида, не смогу, а вот набросать цветные пятна винограда – вполне. Ну и взялся за акварель…
Пока работал, я продолжал исподволь поглядывать на остальных. Девица с «благородным» профилем и движения совершала такие же какие-то продолговатые, как и её внешность, то есть не притворялась, соответствуя своей психофизике. «Жопастенькая» слишком старалась, прямо вон лезла из своих розовых порток, как мелкая собачонка, чтобы понравиться хозяину, но шансов понравиться «хозяину» Вальдауфу у неё никаких, даже если она Олейник. Вальдауф был известен и связами со студентками, чего не скрывал, но едва оканчивался курс, роман оканчивался тоже. А вёл он нередко их параллельно по два-три, причём изящно и непринуждённо, как вальсировал, без обязательств, но с покровительством на время учёбы, а далее, если дарование имелось у прелестницы, то и судьба её складывалась вполне удачно. И если из теперешних он выберет какую-нибудь, то не эту табуретку… Впрочем, может быть, я зря так о девушке, возможно, она вполне добра и мила, и даже интересна, попытался я быть про себя «добрым», удалось ненадолго. Я заглянул за её мольберт. Нет, талантом «табуретка» немного приобижена всё же: Давид глядел, будто из-за угла на её эскизе, с пропорциями «табуретка» напортачила…
Я вытянул шею и посмотрел на мольберт «Ильи Муромца», широкие сочные мазки, странно, ничего, кажется, не напоминает тонкие виноградные веточки, но сразу ясно, что перед нами виноград, наполненный соком и летним солнцем, что ж, серьмяга, явно не так прост. Может это он Олейник? Но нет, Олейнику надо было изобразить Вальдауфа…