Да, эта Нора серьгу свою не увидит. Ну что ж, не такая большая потеря, вещь недорогая, купит себе новые. А Элле давно пора выбросить из головы этот случай и сосредоточиться на работе.
Она уселась за стол, включила компьютер и открыла нужный файл. Ну и как там поживает доктор Фрейд?..
Смеркалось. По улице Белелесгассе, которая вела от Николаевой площади в Йозефов, к Старому еврейскому кладбищу, шел прилично одетый молодой человек. Кроме него, на улице не было ни души, его шаги гулко отдавались от стен старых домов.
Молодой человек подошел к низкой стене кладбища, вошел в узкую калитку…
Перед ним теснились тысячи древних каменных надгробий, тысячи плит, скопившихся на этом кладбище за четыре столетия. Плиты кренились, как будто склонившись перед Всевышним в безмолвной, бесконечной молитве. Некоторые соприкасались верхними краями, словно тихо переговаривались между собой о чем-то сокровенном. На них виднелись загадочные клинописные надписи на иврите и простые рисунки, полустертые временем, сложенные в молитве руки, виноградные грозди, священные сосуды…
Как среди этих бесчисленных надгробий найти могилу своего предка?
Почти совсем стемнело, и там и тут над могилами появилось странное бледное свечение, раздавался едва слышный шепот – то ли ветерок шелестел среди ветвей, то ли духи мертвых переговаривались между собой.
Молодой человек протискивался между накренившимися плитами, читая написанные на них имена булочников и сапожников, раввинов и финансистов. В какой-то момент эти имена, эти надписи слились в одну бесконечную надпись, от которой у него зарябило в глазах, закружилась голова. Молодой человек споткнулся, упал, в глазах у него потемнело, он словно выпал из потока бытия, как птенец, выпал из уютного гнезда жизни…
– Что с вами, сударь? – прозвучал над ним негромкий озабоченный голос.
Сигизмунд открыл глаза и увидел склонившегося над ним благообразного старика в старомодном одеянии. За спиной у этого старика виднелась огромная фигура с покатыми плечами и длинными, свисающими до колен руками.
– Что с вами? – повторил старик. Сигизмунд понял, кого он напоминает – пражского раввина с гравюры семнадцатого века, которая висела в кабинете его отца.
– Извините, рабби, – смущенно проговорил Сигизмунд, неловко поднимаясь на ноги. – Упал в обморок, как кисейная барышня… прежде со мной такого не случалось…