СЕДОВ Ничего. (Пауза.) Лично меня Татлин поучал. Пытался поучать. Знал, что я этого терпеть не могу, и всё равно поучал.
МАСЛОВ (Тузову.) Вот, пожалуйста. Что я говорил? Уже раздаются поперечные голоса… (Седову.) Виктор, не место и не время… Никого он не поучал. Советовал. И то – редко… О гармонии мечтал. О гармонии, перспективе.
СЕДОВ Своекорыстие. Вот, слушайте. (Берет книгу, читает вслух.) «Когда индивидуальность поступает своекорыстно, она лишь не ведает, что творит, и когда она уверяет, что все люди поступают своекорыстно, то она только утверждает, что ни один человек не сознает, что такое действование.»2
ТУЗОВ (Седову.) А вот революция нам не нужна, Виктор. Давайте хоть раз как-нибудь попробуем обойтись без революций.
Маслов выпивает, садится.
ТУЗОВ И вообще, тужиться не следует. Придут и уйдут. Не уйдут, так останутся, побудут немного, все равно уйдут. Все рано или поздно приходят. Каждому свой срок. Время являться – время прощаться. Главное – не тужиться. Один мудрый, очень мудрый человек мне сказал. Мой пациент. Миузов Валентин Евстафьевич. Водитель пневматического самосвала. Танкист. Ракетчик. Главное – не тужиться. Это, между прочим, его последние слова были. Точно не скажу, не проверял, но, сдается мне – последние его слова были. Главное – не тужиться… Вот интересное наблюдение – жил громко, а умер… как-то тихо. Зашли в палату, а его уже нет. Как будто и не было. Только подушка мокрая осталась… Потел перед смертью. За урожай переживал. Большой любитель урожая был.
Картина четвертая
Те же действующие лица.
МАСЛОВ Конечно, хорошо, когда бы мамонты вернулись. Говорят, видели одного. Один видел. Я, конечно, не верю, но сомневаюсь.
ТУЗОВ Палимпсест. Симптом стертых письмен.
СЕДОВ (Маслову.) Какие мамонты, Потапыч? Я тебя умоляю. Это мог быть кто угодно. Тот же Матюша. У страха глаза велики.
МАСЛОВ (Тузову.) Ты прав, Иван. Всё повернется и осядет. Само как-нибудь.
Пауза.
ТУЗОВ Либо голограмма.
МАСЛОВ Что это, голограмма?
СЕДОВ Чужеродное. Наподобие пульверизатора.
МАСЛОВ А что? Очень может быть.
СЕДОВ С Геблером подонком не смирюсь.
Пауза
МАСЛОВ (Марии.) Послушай, Маша, голубчик, может вынести Ивана Павловича из покоев? Сил нет больше терпеть. Положим на стол. Выпьем с ним понарошку, попрощаемся.
МАРИЯ Еще чего!
ЖИВИЦА А действительно, когда вынос, Марьванна? Когда поминальный ужин?