– Это и понятно. Стоять и смотреть – это не мешки ворочать, – неугомонный менеджер вставил, как ему казалось, свое веское слово. За что тут же перед его носом оказался дынькообразный кулак. Без слов были продемонстрированы намерения его применения. Выражение лица у показывающего сменилось из страдальческо-похмельного на агрессивно настроенное. После необходимой для осмысления паузы кулак был от лица предполагаемой жертвы убран. Владелец же не торопясь направился к грузчику.
Люди, прошедшие в жизни огонь и воду, а также многопечальные медные трубы, понимают друг друга с полуслова. Они лишь вполголоса перекинулись парой слов, и грузчик исчез в дверях магазина. Его место занял подошедший. Вид у него был еще тот… поэтому по внешнему антуражу ничего не поменялось. Только не было халата и кирзачей…
Подошла совсем молодая парочка. Судя по всему, топали на пляж. Плед, сумка с чем-то через плечо. Одеты совсем легко: шорты + сланцы. Шорты + сланцы + топик. Она, подходя, аж запрыгала:
– Славик! Славик! Смотри, как прикольно. Бочка с квасом. Я такую в киношке видела. Сфоткай меня на фоне очереди и бочки. Я в «Инстаграм» сброшу. Напишу, на машине времени в Союз вернулась.
Славик был более реалистичен:
– Ага. У одного мобильник в руках, у другого наушники из ушей торчат. Думаешь, кругом дураки?
– Славик, тогда на фоне бочки. Ну Сла-ави-ик.
– Хорошо.
Девчушка весело стала позировать перед бочкой обыкновенной квасной. Затем уселась на табурет.
– Славик, теперь, будто я – продавец.
– И кому ты продаешь?
Выручила их баба Лида. Подошла в своей косыночке с бидончиком. Встала рядом.
– Вот, милок, так будет красивше.
(У нее что не представитель мужского пола, все – милок. Будто других эпитетов не существует.)
Славику бабушка понравилась, его девушке тоже.
Вернулся грузчик из магазина.
– Табуретку не занимайте.
Весело смеясь, бросив очереди: «Всем спасибо», парочка их покинула.
Грузчик и страждущий отошли на приличное расстояние, но в пределах видимости бочки. Не торопясь чего-то там раскупорили и так же не торопясь стали выпивать.
– Хоть бы постеснялись. В общественном месте… – менеджер был неисправим.
– Ты, когда он вернется, ему это скажи. Усовести его, – баба Лида произнесла это вроде и без подкола, но при этом, как передернуло менеджера, надо было видеть. На этот раз баба Лида «милок» не сказала.