– Просто там билеты куплены на группу… – начала бубнить я, понимая, что оправдываю человека, на которого сама же злилась. – Он ждал этого концерта очень долго и хотел сходить…
– Не оправдывай его. – прервав меня, продолжила она. – Тебе это не нужно. Тебе нужно увидеть, кто придёт к тебе, …к тому одинокому дереву. …тот тебя по – настоящему любит.
– Дерево – то здесь при чём? – снова спросила я, садясь на качели, рядом с бабушкой.
– Вот уж, считай, девяносто лет прошло, а я помню, какая пьянящая прохлада его кроны окутывала меня. – тихо произнесла она, снова не обращая внимания на мой вопрос.
Закрыв глаза, она глубоко вздохнула, словно вдыхая тот воздух, тот аромат, тех дней. И какая – то тяжесть и горечь прошлого продолжила рассказ.
– Помню тот запах Марьи – коренья. – с улыбкой произнесла она и с непонятной тогда мне грустью, добавила. – …и его босые ноги. …с запёкшейся кровью вперемежку с пылью просёлочной дороги.
90 лет назад
Прикасаясь к раскрасневшимся щекам, лёгкий ветерок накрывал прохладой её лицо и невольно покачивал светло каштановые пряди волос. Пробегая по каждому листочку кроны, под которым сидела Мея, он также доносил шум листвы из ближайшей рощи и привычный, до боли знакомый, звонкий крик Павки.
– Меяяяяя!!! Меяяяя!!! Меяяяяя!!! – кричал Павка, появляясь на горизонте и во всю размахивая руками, в одной из которых держал огромный букет из полевых цветов Марьин – корень.
Увидев его, Мея соскочила со своего травяного трона и начала радостно махать в ответ, прищуриваясь навстречу слепящему солнцу и бегущему к ней босоногому мальчишке. Его худощавый силуэт она могла различить в любой толпе и на любом расстоянии. Привычный наряд из потрёпанных коричневых штанов, зелёной рубахи, никогда не заправляющейся за пояс, серой кепки, и по сей день стоял у неё перед глазами.
Сбежав с косогора, Павка остановился у ручья, сделал несколько глотков ладошкой и, словно нисколечко не устав, забежал на пригорок, где расположилась Мея, в прохладе тени одинокого дерева.
– Павка! Ты же сказал, вы погоните коней в Старый луг. – улыбаясь произнесла она, когда между ними оставалось не больше десяти шагов.
– Батя на собрание пошёл. Говорят, война началась. – произнёс он с довольной улыбкой не от сказанных слов, а от того, что видел её. И протянув букет, добавил. – Это тебе! Там целая поляна в нижнем лугу, у черёмухи.