– Помню, – сказал я, передернувшись. Еще бы не помнить! На рынке появились гугловские компьютеры VR 100, и каждый пользователь, вроде меня, получил возможность забираться в виртуальную реальность. Тогда же появились и новые типы компьютерных вирусов. Принципиально ничего не изменилось – вирусы портили компьютерные программы, как и тридцать лет назад. Но теперь в каждой программе проживал с десяток пользователей, для которых в данный момент эта программа ничем не отличалась от реальности! Подхватив компьютерный вирус, можно было заболеть вполне реальной болезнью, которая от обычного, скажем, гриппа отличалась тем, что имела полный набор симптомов и ни малейших следов известных врачам вирусов. И если раньше врачи говорили, что лечат не симптомы, а болезни, то теперь приходилось лечить именно симптомы, поскольку никакой физической болезни, естественно, быть не могло.
Но можно ведь умереть и из-за симптомов! Я сам года три назад едва не отдал концы, подцепив в программе «История Полинезии в XIX веке» все симптомы гонконгского гриппа. Насколько я понял Бутлера, убийство, о котором он мне так и не рассказал, было осуществлено именно таким способом – некий пользователь умер от симптомов бубонной чумы, будучи абсолютно здоровым человеком!
– Компьютер, – сказал я, – благо цивилизации, но вымрем мы, скорее всего, именно из-за компьютеров.
– Здравая мысль, – одобрил Роман. – Надеюсь только, что мы останемся живы и здоровы. Разве что…
Он замолчал и надолго задумался. Минут десять спустя, вылив из чашки Романа остывший кофе и налив горячий, я рискнул прервать раздумья комиссара.
– Что? – переспросил он. – Нет, Павел, я в порядке. Ты же знаешь, я предпочитаю не входить в виртуальную реальность. Я думаю, стоит ли втягивать тебя в одно дело… С одной стороны, ты не программист… С другой, ты историк, и сможешь, возможно, поймать ошибку, если это была ошибка, а не преступление…
– Что, – сказал я, – речь идет о преступлении?
– Скорее всего, – вздохнул Роман. – Ну, хорошо, дело вот в чем.
***
Чтобы читателю было ясно, скажу сразу, что разговор наш происходил 17 мая 2020 года, то есть в самый разгар предвыборной кампании. За места в кнессете боролись три больших партийных блока – Авода, Ликуд и А-Тиква, – а также восемнадцать партий, среди которых были пять религиозных.