– Ага. Я бы и не поверила на самом то деле, – Тимия говорила абсолютную правду. Звонки звонками, но в нынешнее время верить каждой швали утверждающая что она из правительства не стоит. Особенно когда у тебя несколько нулей в банках, а новость о крахе вашей компании были по всем новостям. – Только вот…
– Да, знаю. На правительство не особо хочеться работать, но…
– Нет, нет, я о другом…
– Хотела что…– Макс остановился.
– Макс?
– Да тут смс пришло, давай чутка попозже поболтаем?
– Да, хор…
– Пока, – Макс положил трубку так и не дождавшись ответа.
На экране появился журнал звонков и красным мигал номер матери. Тимия мягко бросила телефон на кровать и продолжила одеваться.
Через полтора часа матери не было, и через два тоже, Тимия начинала беспокоиться. Она уже пожарила себе яичницы – съела ее, заварила чай – выпила его, часы показывали девять, а мамы все еще не было. Можно было конечно позвонить, но… слышать ее голос дважды в день это настоящая пытка. Пыткой стала. Раньше ведь она не была такой, и Тимия помнит это. Помнит как мама по вечерам готовила пироги, а папа читал газету. Только это все прошлое, а настоящее оно другое. Она теперь другая. И Тимия, и мама. Раньше, в детстве, Тимия не понимала что за теми мясными пирогами скрывалась боль, а за газетой желание. А после того как Марк погиб то это все стало явным. Мама изменилась после этого. Хотя может и стала самой собой, той железной девой из рассказов, ведь предпосылки к этой тиранической, жестокой и изредка перегибающей натуре были, просто они скрывались за правильным подбором инструментов для выпечки. Человек тридцать лет к ряду занимающий высокую должность в филармонии должен быть строгим ко всему. Даже к собственным детям. Но когда Марка не стало, все и вправду изменилось. Она будто перешла ту черту которая держала ее в мире людей, и стала той что контролирует каждый твой шаг.
Но Тимия уже не та девочка получающая ТОЛЬКО лучшие оценки, нет, она тоже другая и она тоже имела право измениться. Только как это объяснить собственной матери? Разговоры пусты для нее, ей важны действия. И Тимия действовала. Уехала в столицу, поступила на бюджет, заселилась в общежитие и поняла что не должна что-то доказывать матери. Поняла, но не приняла. Тот страх перед ее лицом с гримасой отвращения бьет по самооценке так же как и в детстве. Молчание от той что должна быть с тобой в любые трудности жизни – хуже любого скандала, а мама именно что такой человек который своим молчанием уничтожит. И ее лицо. И глаза на том лице могли снести тебя в самый кромешный ад из всевозможных.