Арфо спал под тремя неособо чистыми, но теплыми, пуховыми одеялами. Весь свой короткий трехчасовой сон он дрожал и каждый раз когда его нога вырывалась из-под одеяла он просыпался с криком. Там, за одеялами, было холодней чем в самых холодных морозильных камерах, и он сам, как бы тяжело не было дышать под тонной синтетической шерсти, с головой укутался в них. Три часа казались вечностью, а сон – бредом. Бредом который ты уже никогда в жизни не сможешь насладиться. Что тот сон который был с тобой твои двадцать лет – деяния бога. А этот… был просто бредом. Тут не было ни капли отдыха. Только один и нескончаемо заключенный в вечности больной бред. Тяжело дышать, тяжело двигаться, тяжело думать и тяжело отдыхать.
Арфо мыслил образами абсолютно друг с другом не связанными. События прошлого смешивались с настоящими и все это обильно покрывалось грядущими-желанными. Сумбур, сумятица, бред и бардак вот как он проводил эти 24 часа.
Он видел как мама со слезами на глазах просила прощения.
Как Таня обнимает Вадима и целует его между бровей.
И как он погибает в собственной кровати. Как его находят только спустя неделю-две, ибо всем плевать на него. Как его хоронят в бетонном гробу.
Он вновь проснулся и тяжело дышал. Под одеялом практически не попадает кислород, он дышит собственным углеродом и умирает от него же. Надо выйти наружу, надо вдохнуть свежего воздуха, но так холодно.
Сон волной забирает его обратно в свое царство.
Он выливает целую бутылку дешевого вина в унитаз, поднимается характерный запах который он запомнит на годы и годы вперед.
Впрочем годы проходят, а вино оказывается неплохим напитком.
Он так же как и мать лежит в койке, а врачи сменяют капельницу.
И опять Арфо просыпается, но в этот раз от того что что-то ползает по его лицу. Открывает глаза и видит что он вылез. Вылез и таракан что притаился на самом краешке носа и своими черными глазами-бусинками смотрит прямо на парня. Рука сама выскакивает из под одеяла и смачно ударяется о лицо. Хотелось бы о таракана, но они падлы быстрые и хитрые. Боль и стыд потихоньку волнами накатывают из сознания. Потом приходит осознание того что он во время сна выбрался из своего пастельного заключения. Но мир не погиб. Холсты в углу все те же, краски на табурете все те же, и боль на пальец ног – все та же. Но он выбрался и не умер.