А мама Джона была рада тому что разбила только одну игрушку.
– Как ты так смогла? – сказала она поудобней устроившись в кухонном уголке. – Это же просто невероятно, Тим! Сколько их было? Сто? Тысяча? Две? – Она рассмеялась. Хмель таки ударил в голову.
– Пустяки.
– Да ну, брось! Я бы не смогла. Ты хоть знаешь сколько он стоит, этот Мумба?
– Пумба, – поправила Тимия.
– Да, он. Муж меня бы убил за такое.
– А как ты умудрилась его разбить?
Мария закатила глаза и тяжело вздохнула.
– Хотела сфоткать. В инстаграм выложить там, похвастаться, – она еще раз вздохнула. – О чем я только думала?
– Да. О чем же, – Тимия посмотрела на телефоне время. Оно еще есть, всего-то шесть часов тридцать минут. – Мария, мне тут по делам надо.
– Ооо! На свидание небось?
– Что? Нет. Другие дела.
– Да ну, а что тот мужчина?
– Какой?
– Который тебе помогал с ключом. Забыла уже что ли?
– Он мой начальник.
– Так даже лучше! – Мария подняла бокал к потолку и мелкие капли в круговороте жидкости выплеснулись в сияющих каплях.
– Бывший начальник, – сказала Тимия чутка отстранившись от подруги.
– Еще лучше!
Тимия промолчала и еще раз посмотрела время.
– Ладно-ладно, не буду тебя напрягать. Если есть дела то делай их, – сказала Мария и досуха допила свой стакан, – я вот закончила все свои на сегодня. Ты заходи если… Точно! – Мария что-то неожиданно вскочила. – Мы же с тобой номерами не обменялись.
– Да вроде обменивались.
– Не, у меня телефон слетел, все контакты потер. Диктуй номер.
Зимний день, в местных широтах, являет собой часов пять солнечного света. Люди создали хронометры чтобы отсчитывать свое время в этом мире, и только они помогают понять проснулся ты днем или ночью. Увидеть синий проблеск неба возможны только в эти краткие часы бодрствования земли, после – непроглядный мрак с холодными звездами на небосводе. И как бы не были они красивы, как бы их не воспевали поэты и музыканты, факт про который они умалчивают – когда видны звезды на улице чертовски холодно.
И Арфо чувствовал этот холод на себе находясь дома. Зубы стучали, а руки дрожали. Но он не был бы собой если бы его могло остановить жалкая психосоматика. Он вышел в этот прекрасный зимний вечер на улицу для того чтобы дойти до магазина и купить поесть. Тот кто сказал что художник должен быть голоден – тупейший из тупиц. Если тебе хочется есть то лучше поешь. Хуже не станет уж точно. А какие мысли и образы к тебе придут за уплетанием быстро-приготовленной лапши…