– Ты хотя бы погоны снял. А то увидят меня, рядового солдата с офицером и всей моей конспирации конец.
Они последовали за стену деревянного строения, которое было когда-то простым сараем. Иван Алексеевич привел себя в надлежащий вид. В цветном узелке нашлась даже вязаная шапка очень свободного покроя. Более дурацкого маскарада в жизни Иволгина еще не было. Царская армия, являя собой образец дисциплины в ношении формы, оказалась в двусмысленном положении. Позор для офицера, если его могли увидеть в растрепанном или смешном состоянии. А сейчас такой образ был спасением от многих неприятностей.
– Иван, ты что же, получил новое назначение или решил завершить свое участие в войне? – спросил Очкасов.
– Полицейский есть полицейский. Тем более из охранного отделения. Вот ознакомься – мое отпускное предписание.
Иволгин достал из внутреннего кармана вчетверо сложенный лист бумаги.
– А на словах добавлю. Я очень давно не получал от жены писем. Знаю, что война. Знаю, что неразбериха. Но подобное беспокойство тебе, наверняка, знакомо. И еще, от роты осталось около пятидесяти солдат и те, неизвестно, пойдут в бой или соберутся на митинг.
– Остальные пали смертью храбрых? – с иронией спросил ротмистр.
– Ну чего ты, Сергей, из себя дурака корчишь? Наверняка известно, что солдаты сдаются в плен, дезертируют или уходят в политику.
– Не заводись! Не мы же с тобой придумали все это. Нам, скорее всего, остается готовиться к еще худшему развитию событий. Главное, обезопасить семью.
– Что же мы можем предложить родным, какие им гарантии дать в нашем положении?
– Ты помнишь, что моя жена Катя имеет польские корни, знает обычаи своего народа, а главное – язык. Выправил ей документы на другую фамилию и отослал с сыном в Финляндию. Это хоть и часть Российской Империи, но порядка там больше, всякие «кухарки», которые хотят управлять государством по Ленину, не беспредельничают.
– Ленин? Это кто?
– Думаю, ты о нем еще услышишь. И, не дай Бог, приблизиться к команде с Бронштейном, именуемым себя Троцким, или с Лениным, младшим братом цареубийцы. Отец его чуваш, а мать – наполовину еврейка, наполовину немка. Так вот, снял я своей семье в Гельсингфорсе три меблированные комнаты. Научил, как распространить информацию, что глава семейства, то есть я, – сотрудник польской медицинской службы. При такой легенде смуту они точно переживут.