– Мы не можем взять вас на операцию, – спокойно сказал Дмитрий Олегович, протягивая руку через стол и накрывая мою. – Был бы хоть один крошечный шанс, но его нет – мы просто убьем вас на операционном столе. От фатальной бессонницы пока нет лечения. Мы можем лишь искать…
– Мне сказали, что у вас волшебные руки! – я вцепилась в протянутую руку дока. – Вы – моя последняя надежда. Если не вы, то уже никто!
– Простите, но я ничем не могу вам помочь.
Я резко отдернула руки, будто прикосновение дока обжигало. Запал кончился, и я откинулась в кресле, будто вовсе и не собиралась разгромить кабинет. Страх разжал свои когти и, на прощание грустно махнув белым платочком в синий горошек, ушел под ручку с надеждой. Ну да и черт с ними!
– Сколько мне еще осталось? – бесцветным, совершенно потухшим голосом спросила я.
Дмитрий Олегович еще раз оглянулся на снимки, закусив губу.
– Если динамика останется прежней, то полгода. Плюс минус пара месяцев – это с учетом продолжения приема лекарств.
– Но до наступления смерти я стану овощем, да?
– Деменции не избежать, – осторожно кивнул Дмитрий Олегович и потянулся к клавиатуре. – Сейчас я выпишу вам новый рецепт и вызову такси. Вам все же не стоит ходить одной. Ради вашей же безопасности.
Я лишь хмыкнула. Мой оптимизм, на котором я держалась последние два месяца после того, как мне поставили столь неоднозначный диагноз, исчерпал свои ресурсы.
– Давайте попробуем так, – Дмитрий Олегович протянул мне рецепт с новыми дозировками. – Примите, как вернетесь домой, и попробуйте все-таки поспать. И жду вас на приеме через два дня. Но учтите: если вы опять явитесь без сопровождения – я буду вынужден принять меры. Вплоть до изоляции.
– Я постараюсь, – покладисто кивнула я, пряча листок в сумку.
Дмитрий Олегович встал, поправляя халат.
– Давайте я провожу вас до такси.
– Не надо, спасибо. Справилась с дорогой к вам, и домой уж как-нибудь доберусь. До новых встреч.
И резвым зайчиком поскакала прочь из кабинета. Откуда только силы взялись?
Я притормозила лишь около детского отделения и украдкой глянула на веселых обезьянок. Те дисциплинированно сидели на пальмах и признаков жизни не подавали.
Вот и славно!
Конечно, Дмитрий Олегович прав, настаивая на сопровождении, но для меня принять помощь в простых бытовых вопросах означало расписаться в собственной слабости и неспособности нести ответственность за свою жизнь. Все равно, что крест на себе поставить, а этого я ой как не хотела.