– Как тебя зовут?
– Ленни.
– Эдди?
– Я же сказал, Ленни.
– О, дааа. Эдди.
Я сдался. Вот так для жителей Бруклина я стал Эдди. На Манхэттене я был Ленни (раньше я писал свое имя с «-ie» на конце), а в Бруклине – Эдди. Моя близнецовская задница была довольна.
Улицы будоражили мое воображение. Это было то время – конец 1960-х и начало 1970-х, – когда Бед-Стай еще не успел превратиться в зону военных действий. Были и преступления, и проявления жестокости, но к старшим по-прежнему относились с уважением. Что бы ни происходило, когда мой дедушка шел по улице, его всегда приветствовали: «Здравствуйте, господин Рокер!» Если бабушка возвращалась домой из супермаркета с охапкой продуктов, мальчики обязательно помогали ей донести их до двери.
Мне нравились те персонажи, которые прогуливались по тротуарам, щеголяя своими лучшими брюками из габардина «ручной работы», сшитыми хозяином химчистки. Он был очень важным и стильным человеком. Многие носили туфли на платформе, золотые цепочки и пышные прически в стиле афро.
Мои приятели жили в квартирах с облупившейся краской на стенах и потрескавшимся линолеумом на полу. Мы сидели на ящиках из-под молока и пили Kool-Aid[2] из банок из-под желе. И все же эти места были полны жизни и любви. Куда бы я ни забрел, я был членом семьи. Мамы моих друзей относились ко мне как к собственному сыну. Они всегда ставили дополнительную тарелку с курицей, фасолью и рисом.
Саундтреком Бед-Стая был соул. В воздухе постоянно витала музыка. Кто-нибудь то и дело включал пластинки Джеймса Брауна на своем проигрывателе. Некоторые песни надолго застревали у меня в голове: госпожа Моди Осборн, которая снимала у моих бабушки с дедушкой жилье на третьем этаже, любила слушать «Rescue Me» Фонтеллы Басс, пытаясь утопить свою грусть на дне бокала. Не уверен, что хоть кто-нибудь ее спас, но я и правда любил эту песню.
Достопримечательности и звуки Бед-Стая: бумбоксы, соседские вечеринки, толпы мужчин вокруг жестяных транзисторных радиоприемников, из которых доносятся последние сводки с бейсбольной игры «Метс» и «Янкир», звуки сальсы, пульсирующие из многоквартирного дома, в котором в основном живут пуэрториканцы. Одежда висит на веревках, растянутых над переулками. Девочки прыгают через резинку напротив магазина у дома, где мы покупали миниатюрные бутылочные ракеты, ставили их на землю, поджигали и с легкомысленным удовольствием наблюдали, как они взлетают вслед за пешеходами – отсюда и их название «охотники за ниггерами». В такие моменты я становился плохим мальчиком.