Что касается ребенка, он много плакал и днем, но в разные, неопределенные часы; зато ночью, когда мать его укладывала спать он каждый раз принимался плакать, и ей почти ни на минуту не удавалось уснуть. Это, конечно, сильно утомляло ее. Ребенок мог вознаградить себя за бессонные ночи днем, если ему хотелось, но его бедная мать не имела возможности этого сделать. Итак, как только выпадала свободная минутка, она усаживалась и плакала, так как была измучена работой и горем.
Однажды вечером кузнец работал в своей кузнице. Он делал подкову для козы одной очень богатой дамы, которой пришло в голову посмотреть, не понравится ли козе ходить в подковах, а также – обойдется ли каждая подкова в двадцать пять или двадцать копеек, прежде чем она закажет весь набор.
Это был единственный заказ, полученный Джоном за всю эту неделю. Пока он работал, жена его сидела и нянчила ребенка, который, к великому удивлению, на этот раз не плакал.
Прошло таким образом некоторое время, и вдруг, сквозь шум, производимый мехами, и стук молотка о железо, стал прорываться какой-то новый звук. Кузнец и его жена переглянулись.
– Я ничего не слышал, – заявил он.
– И я также – заявила она.
Но шум все усиливался, и оба так старались заглушить его, что кузнец принялся бить молотком по подкове сильнее, чем бил когда-либо в жизни, а его жена начала петь ребенку, чего она не делала уже несколько недель.
Но сквозь шум мехов, звон молотка и пение звук прорывался все громче и громче, и чем сильнее они старались не слышать его, тем яснее он доносился до них. Шум походил на то, будто какое – нибудь огромное животное все мурлыкало, мурлыкало и мурлыкало; а не желали они верить в то, что мурлыканье, действительно, раздавалось, потому что оно неслось из большой сводчатой тюрьмы – оттуда, где лежало старое железо и щепки и крохотный запас угля, и полуразрушенная лестница, которая вела во мрак и кончалась Бог весть где.
– Положительно невозможно, чтобы кто-нибудь забрался в подземную тюрьму, – сказал кузнец, вытирая лицо.
– Однако, мне придется спуститься туда через пару минут за углями.
– Конечно, там никого нет. Как мог бы кто-нибудь забраться туда? – заметила его жена.
И они так сильно старались поверить, что там никого не могло быть, что под конец почти действительно поверили этому.