– Ладно, я рад был провести с вами время, но теперь, пожалуй, вернусь на свое место, – вдруг объявил Акума Катайя, прижавший к груди собранные тетрадки и готовый уйти восвояси.
– Where are you going? (*Куда ты? (англ.)) – возмутился Сото, как всегда, в своей безалаберной европейской манере, и преградил Акуме путь. – Am I really so hopeless to leave me altogether? (*Я что, действительно, такой безнадежный, чтобы совсем меня кинуть? (англ.))
Кицуне Митсюзаки с любопытством навострил ухо: в отличие от Акумы Катайи, у него с английским было гораздо хуже, вступительный тест-то едва написал, а задания по аудированию вообще проставил наобум. Акума дерзко поглядел на Сото, думая, как бы побольнее съязвить, а затем, с сочувствием вздохнув, опустил глаза долу и с видом обреченного рухнул на свое новое место в первом ряду.
– Три ноль в пользу Сото, – сказал Акума совсем тихо, почти себе под нос.
– Перестань его так называть, мне неприятно! – вдруг резко одернул его Кицуне.
– Прости! – поспешил извиниться Акума. Сото и на этого ненормального повлиял! Раньше-то Митсюзаки был тише воды, ниже травы.
А Сото их короткого диалога так и не понял, да и не особо стремился понять: японцы вечно извиняются по всяким пустякам.
– Катайя, ты решил подтянуть отстающих студентов. Как мудро с твоей стороны! – таковым было приветствие уже второго преподавателя, вошедшего в аудиторию и обнаружившего первого зубрилку группы не там, где обычно.
– Спасибо, сенсей, мне совсем не трудно… – только и смог виновато пролепетать тот, в душе скрежеща зубами от досады.
Никого он не хотел подтягивать! Это все чертов Сото! Едва Акума Катайя успел показать свой нос на занятиях, как Сото заорал на всю академию:
– Акума, привет!
Настала гробовая тишина. На Акуму, как по команде, обернулись все до единого одногруппники. Разумеется, Сото имел пространные понятия о японских суффиксах вежливости и не знал, что к именам сокурсников надо добавлять суффикс «кун», иначе недалеко и до оскорбления. Студенты со злым удовольствием стали ждать реакции первого в группе зубрилки. Что он сделает? Опозорено опустит голову и молча пройдет за свою парту в последнем ряду? В истерике бросится за дверь? Подойдет к Сото Гайдзину и влепит ему пощечину? Никто не знал, чего ожидать от Акумы Катайи, потому что близко с ним никто не общался, и на что был способен этот малорослый тщедушный паренек с никогда не исчезающим невротическим выражением на лице, никто понятия не имел. Но то, что Акума Катайя сделал, вызвало у всех шок и разочарование. Акума Катайя улыбнулся загадочной японской улыбкой и учтиво ответил: