Досужие разговоры позволяли забыть о дыре, которая образовалась в душе, и которую Нина Васильевна распознавала по ледяному холоду и горестному ощущению внезапной пустоты. А потом её товарки, которые были на десять-пятнадцать лет старше, одна за другой умерли. И каждый раз, вглядываясь в их мёртвые пожелтевшие лица, Нина Васильевна думала: есть ли там что-то? Есть ли тот, кто всё до донышка про тебя знает? Будет ли спрос? Но притихшие и умолкнувшие навсегда подружки не могли ей ответить. И во сне не являлись, чтобы поделиться впечатлениями.
После смерти Любы и Лиды Нина Васильевна вдруг стала сдавать. Всё чаще не могла найти сил выйти из дому. Заползали в голову ненужные, тягостные мысли про беспросветное, горькое, непроходимое одиночество. Вспоминался муж, Лёнька, и стало казаться, что она и впрямь перед ним виновата. И Светка почти не звонила и не ехала… Наверное, обижалась за покойного отца. Жила в своей деревеньке, грелась на берегу глупого беспечного моря, позабыв о матери, которую до костей пробирал глубокий смертный холод…
Неизвестно, чем бы это кончилось, может, и отправилась бы Нина Васильевна вслед за мужем и подружками, но тут, откуда ни возьмись, возникла Анечка. И вот уж который год она, Нина Васильевна и Борька каждый день встречались, захаживали друг к другу на чаёк, вместе смотрели телепередачи, ходили в магазин или аптеку. Ездили в сезон на старенькую Борькину дачу, копошились в земле.
Анечка приобщила друзей к театру, а ещё они полюбили смотреть фильмы в уютных современных кинозалах. Впрочем, если честно, больше это относилось к Борьке с Анечкой, которые вдобавок и по выставкам каким-то мотались, и по музеям-консерваториям. Нина Васильевна беззлобно ворчала и посмеивалась, когда восторженная Анечка вещала про экстаз, катарсис, гениев-творцов и прочую чушь. Охота людям деньги на ерунду переводить?
В прошлом году с Борькой приключилась беда: разбил инсульт. Слава богу, они с Анечкой оказались рядом, сразу вызвали «скорую». Врачи подоспели быстро, увезли Борьку в хорошую больницу.
Нина Васильевна, конечно, помогала. Приготовить там чего, купить-принести… Но выхаживала Борьку Анечка. Она и в больницу с ним поехала, и дежурила возле него. «Утки» таскала, кормила с ложечки, ночей не спала. Нина Васильевна как-то сказала ей, чего, мол, гробишься, сама уж не девочка, а у него сын, между прочим, есть. Пусть приезжает из своей заграницы и выхаживает отца! Квартира-то, случись чего, ему достанется. Анечка ничего не ответила, только посмотрела как-то странно, вроде бы жалостливо. И на этом – всё.