– Ну все, трогаемся! Дорога дальняя, не задерживайте! – сказал Адыл, и повозка тронулась с места.
Самаган и Садыр бежали за повозкой, пока отец не остановил их.
– Эжеке, счастливого пути! – сказал Самаган.
– Эжеке, счастливого пути! – повторил за братом маленький Садыр.
– Самаган, Садыр, я буду по вам скучать. Помогайте маме! – напутствовала Турсун братьев.
Турсун оглядывалась по сторонам в надежде увидеть Жолдоша, но его нигде не было. Лишь отъехав метров пятьдесят, увидела его на крыше дома. Он стоял и махал ей рукой. Ответить ему Турсун не отважилась.
* * *
Как только попрощались с Адылом и другими мужчинами, провожавшими их на конях до конца села, Муваза легла на мягкое теплое одеяло, попросила укрыть её другим одеялом и вскоре задремала.
Турсун сидела в конце повозки и смотрела на уходящую дорогу. Она впервые за свою сознательную жизнь выехала из родного села. Ей было интересно. Дорога была неровная и разбитая, отчего повозка оставляла после себя облако пыли. С правой стороны простиралось голубое озеро, упиравшееся на горизонте в белоснежные горы, а с левой стороны чуть вдалеке от дороги бесконечные, сплошь усеянные зеленой елью горы. Вдоль дороги росли кустарники, в основном облепиха, одетая в жёлто-оранжевые плоды. Дорога шла вдоль берега озера то приближаясь, то отдаляясь от него. Селения вперемежку с белыми нарядными юртами и небольшими глинобитными домиками, женщины, пекущие с утра хлеб в печах возле своих жилищ, лающие собаки, громкоголосые петухи, блеющие овцы – всё напоминало родной Ак-Таш.
Стояла середина осени, но погода была все еще солнечная. С утра небо было ясное, без единой тучи, но было прохладно.
Караван передвигался довольно быстро. Даже верблюды, на удивление, шли, не отставая от коней и повозки. «Может, оттого, что почти месяц лежали, жевали траву, вот и набрались сил», – подумала Турсун.
Примерно часов через шесть караван остановился отдохнуть. Мужчины тут же разгрузили скот, повели его к реке напоить и оставили пастись на берегу, где трава всё ещё оставалась зелёной и сочной. Пока скот пасся, путники поели мясо, хлеб, завёрнутые в дорогу Жанылай, и попили чай из самовара, приготовленный поваром китайцев. Муваза с Турсун поели отдельно, в повозке. У Мувазы разболелась голова, и она раз пять или шесть отправляла Турсун за очередной пиалой горячего чая.