– Во славу Эйленоса безукоризненного, справедливейшего и всех бессмертных в день седьмой сто семьдесят четвёртых священных Игр в хранимой богами Калаиде да состоится четвёртый бой состязания восьми по панкратиону. Ты, Агесиполид из Урвософор, сын Соя, и ты, Мирон из Леваны, сын Пирифа, придите, чтобы почтить бессмертных.
Пропела труба, и на арену вышли атлеты. Мирон, известный на всю Эйнемиду боец, победитель последних Хисских игр, шагал горделиво, пурпур и золото Леваны, царицы городов, ярко выделяли его на бледно-жёлтом песке арены. Атлет излучал силу и самодовольство. Хилону всегда казалось, что леванец относится к остальным борцам свысока. Неразумно, особенно если имеешь в соперниках урвософорца.
Агесиполид. Этого имени Хилон никогда не слышал, но Урвософоры выставили на Игры его, а значит, это противник не из простых. Выкрашенный в чёрный цвет своего полиса, Агесиполид казался ожившей статуей из оникса или агата. На вид он едва достиг положенных двадцати четырёх лет, но в нём не чувствовалось ни малейшего волнения. Молодой человек держался со спокойным достоинством, подобно зрелому и испытанному мужу.
На середине арены атлеты остановились друг напротив друга, и глашатай начал положенные речи.
– Агесиполид из Урвософор, сын Соя, свидетельствуешь ли ты перед собравшимися свободными эйнемами, что ты эйнем по крови и рождению, равно как и отец твой, как и отец твоего отца? Что ты не был куплен, не был продан, не являлся и не являешься собственностью другого человека, равно как и отец твой, как и отец твоего отца? Что ты не осквернён проклятьем, святотатством, клятвопреступлением, кровопролитием без очищения? Скрепляешь ли ты своё свидетельство именем Эйленоса величайшего, справедливейшего, именем покровителя своего полиса и именами богов Эйнемиды?
– Я, Агесиполид из Урвософор, сын Соя, – громкий голос молодого человека звучал ровно и бесстрастно, – свидетельствую о том, что я свободный эйнем из племени диолийцев, как и отец мой, как и отец моего отца. Что не я осквернён проклятьем, святотатством, клятвопреступлением, кровопролитием без очищения. Весами Эйленоса величайшего, справедливейшего, чашей Урвоса, всех приемлющего, милосердного, священными предметами богов Эйнемиды клянусь, что мне неведомо иное.
– Свободные эйнемы, пусть тот из вас, кто не приемлет этого свидетельства, немедля встанет и объявит об этом. – Глашатай обвёл руками чашу стадиона. – Сын Соя, твоё свидетельство принято!