Он все же дотащил отца до северного холла (сюда было ближе), усадил в кресло и только после этого огляделся. Тами, как обычно, устроилась у окна. Как обычно, «смотрела» на закат и, как обычно, спицы быстро двигались в ее руках, а новый фрактал был похож на плоскую змею, раскрашенную всеми цветами, кроме черного.
– Добрый вечер, Тами, – сказал Игорь и не был удостоен ответом.
– Тами, – добавил он. – Это мой отец.
Игорь разрывался между желанием подойти, рассмотреть вязанье, попытаться поймать невидящий, но умный взгляд женщины, и необходимостью поддерживать отца за плечи, чтобы тот не повалился вперед.
Тами отложила вязанье, положила на полочку спицы, сложила руки на коленях – такой он увидел ее в первый день, такой навсегда запомнил – и сказала:
– За окном были цапли. Всего лишь цапли.
Цапли. Почему цапли?
Солнце опустилось, и небо выглядело багровым: то ли отсветом пламени, то ли скатертью на не очень чистом столе – мелкие облачка были похожи на горки серой пыли, скопившейся там и сям из-за того, что нерадивая хозяйка ленилась проводить по скатерти влажной тряпкой.
Разглядывая закат и вслушиваясь в наступившую тишину – ему хотелось, чтобы Тами сказала еще что-нибудь, пусть такое же бессмысленное, – Игорь не обратил сначала внимания на то, что плечи отца под его руками стали тверже, отец выпрямился в кресле, поникшая голова поднялась, изо рта вырвался неопределенный звук, будто отец хотел произнести несколько слов одновременно, может – целую фразу, и слова смешались, звуки перепутались, и разобрать сказанное не было никакой возможности. Но Игорь был почему-то уверен, что отец произнес нечто вполне определенное.
Отец сидел, высоко подняв подбородок и сжав в кулаки ладони, лежавшие на подлокотниках. И взгляд – знакомый с детства острый упрямый, настойчивый взгляд. Так отец смотрел на Игоря, когда тот не успевал сделать домашнее задание или отлынивал от мытья посуды, единственной возложенной на него домашней обязанности.
Почему-то Игорь вспомнил: «Но в зюйд-вест я еще сумею отличить сокола от цапли».
– Папа, – сказал он, стараясь говорить убедительно, – пойдем, я отведу тебя в комнату.
Отец приподнялся в кресле и сделал правой ногой движение, будто ощупывал, нет ли ступеньки. Одной рукой он уперся в подлокотник, а другой шарил перед собой в воздухе.