С отцом.
Но с ним постоянно что-то происходило, чаще всего по ночам. Фанни никогда Игоря не тревожила, это была ее работа, и она с ней справлялась. Глупо будить сына в третьем часу ночи из-за того, что отец встал в туалет и растянулся на полу…
Игорь начал быстро одеваться и только тогда обнаружил, что одет. Точнее – не раздет, он лежал в той одежде, в какой вернулся вечером из «Бейт-Веред»: в шортах и майке с изображением марсианского ровера «Curiosity».
Что-то происходило. Комната медленно вращалась, а предметы и – самое странное – мысли становились то крупнее, то мельче, то приближались, то удалялись, и это почему-то никак не сказывалось на возможности Игоря ориентироваться и передвигаться в менявшимся мире.
Связка ключей лежала, как всегда, на тумбочке в прихожей. То есть, Игорь помнил, что вечером, вернувшись, положил ключи на обычное место. Ключей не было. Игорь повернул ручку двери – естественно, заперто. Он вернулся в гостиную – предметы по-прежнему совершали странный танец, – и не нашел ключей ни в сумке, ни на столе, ни на журнальном столике… нигде.
В растерянности он стоял посреди гостиной, не понимая, что теперь делать. Предметы в последнее время терялись довольно часто, а когда он переставал их искать, обнаруживались на прежнем месте. Месяц назад он оставил записную книжку рядом с компьютерным монитором – точно помнил, что положил ее именно там, когда пошел под душ. Вернувшись минут через десять, книжку не обнаружил. Невелика потеря; книжка, потрепанная, с выпадающими страницами, была чем-то вроде талисмана или скорее, предмета, который не играет роли в жизни, но непременно должен быть с собой, иначе все пойдет или может пойти наперекосяк. Поскольку книжка всегда лежала на столе или в сумке, Игорь не знал, что может случиться, если он потеряет ее или выбросит. Проверять не хотел.
Он искал книжку везде, куда мог дотянуться. Смешно: полез даже в стоявшую много лет в ящике старую шкатулку, где мама хранила серьги и кольца, подаренные ей бабушкой на свадьбу. После ее смерти ни отец, ни Игорь в шкатулку не заглядывали – будто сговорились; шкатулка была для них чем-то вроде Шредингеровской коробки с котом: не знаешь, жив он или мертв, пока не откроешь. Так и тут: никто не хотел знать, на месте ли кольца, и никто не хотел проверять.