Максу он не доверял столь ценный запас, посему выделил ему лишь рюкзак с провизией. Викторию он припахать не мог, всё же женщина, а это для таких, как он, непреодолимый блок. Ну, а я тут вообще не при чём, у меня другое оружие, и по армейским меркам, это не по понятиям. Даже для ментов, пусть и таких странных как Стас.
Впрочем, Максим сам нагрузился приблудами и приспособами до самого горла, – богат был выбор у предыдущего владельца. Ножи, нагрудные фонари, прицелы на все случаи жизни, насадки на стволы, ремни, легкие охотничьи разгрузки, фляжки и даже здоровенный, продолговатый манок для уток. Макс, сразу же, предложил воткнуть его Стасу в одно место, дабы не потерять пожилого человека при скрытном передвижении, уж больно он за него волнуется. Отчего мгновенно был послан нахер, с не менее витиеватой формулировкой.
Я же полноценно занялся своей «АР-15», оружие надо держать в чистоте и порядке, да и, интересно было, очень. Никогда не держал в руках оружие наших политических партнёров. За исключением любимого Глока, конечно. Но это совершенно другое, – «оружие последнего шанса», как говорят профессионалы.
Вообще обстановка, как-то разгладилась, из сумбурной и местами непонятной скомканности, во что-то приемлемое и более-мене предсказуемое. Виктория, где-то выкопала кофеварку и пачку колумбийского кофе. И, через десять минут в комнате висел приятный, слегка горьковатый кофейный запах. Всегда удивлялся этой женской способности, – быстро оглядеться и за несколько минут наладить приемлемый быт в любой обстановке. Причем без просьб и, даже, ожиданий. Этим, всегда, отличалась Светка. Она могла и нахер послать, и приласкать, и мозг вынести, просто так, ради профилактики, но, что всегда её отличало, так это чистота и порядок, где бы она не находилась. Будь мы дома, на природе или в машине, – везде всё есть, всё аккуратно и чисто.
Зубы сами, непроизвольно сжались до боли. Мозгом я понимал, что добраться на противоположный конец города я не смогу, что это граничит с мечтаниями. Но, всё же, что-то грызло меня в глубине души. И, наверное, меня больше съедала не беспомощность, а какое-то безразличие? – жива она или нет. Да, мне было жаль её, и, если бы у меня был выбор, я бы хотел, чтобы она оказалась здесь. Да, я очень хорошо к ней относился, но, всё же, не любил. Даже чувство привязанности не успело вырасти за те полгода, что мы жили вместе.