Только внезапно появившийся Грушин, похожий на подростка рядом с гигантом-огнеборцем, решил нарушить его планы и, решительно подойдя к нему, попытался вырвать у него из рук пожарный рукав, чтобы передать его матросам, а самого «огнеборца» отвести на капитанский мостик, где в это время сгрудились все другие стажёры, доктор Одерра и писаный красавец доктор Морис, но ошалевший «огнеборец» почему-то не пожелал расстаться со своим приобретением и легко приподнял над палубой намертво вцепившегося в «приобретение» Грушина. Серафим Всеволодович, поболтав в воздухе ногами, понял, что в таких условиях сопротивление бесполезно, и, ослабив хватку, прыгнул вниз. И уже с палубы, задрав голову вверх и применив свои знания полиглота, ему всё же удалось, чередуя английский язык с суахили, убедить упрямца отказаться от своей паранойи во что бы то ни стало вступить в схватку с огнём и «не мешать осуществлять это более опытным мореходам, а вместе с пожарным рукавом, если он ему так дорог, присоединиться к своим товарищам». В это время с капитанского мостика, невозмутимо попыхивая трубкой, за тушением пожара и оригинальной борьбой «Давида с Голиафом» наблюдал доктор Баркетт, время от времени успокаивая возбуждённых стажёров, которые уже, сделав ставку на победу своего двухметрового собрата, всячески подбадривали его ликующими криками.
Кстати, только благодаря доктору Баркетту и Грушину стажёрам удалось выбраться наружу. Впервые оказавшись на подобном судне и ещё не освоившись с его многочисленными коридорами, они при первых воплях старшего помощника от страха закрылись в своих каютах и «ждали у моря погоды». Как только начался пожар, Баркетт и Грушин бросились к своим подопечным: надели им спасательные жилеты и вывели на капитанский мостик, по которому – весь всклокоченный, похожий на умалишённого – суетливо бегал капитан и отдавал команды в безответную воздушную среду. Он был явно не в себе: обескуражен и психологически надломлен случившейся катастрофой; иногда, чтобы поддержать своё реноме, выставив живот, замирал на месте и, принимая, как ему казалось, героическую позу, орал не своим голосом и грозил кому-то кулаком, но вскоре, очнувшись, начинал суетиться и, озираясь по сторонам, конфузливо поглядывать на кряжистого и бесстрастного, окутанного табачным дымом, руководителя проекта ФАО.