… – с яванцами мы часто пересекаемся, – устало говорила женщина, не поднимая покрасневшие от недавних слёз глаза. Слуги или младшие родственники, пока не понял, суетятся вокруг стола со сладостями, – живём по соседству, да и обычаи схожие встречаются. Всякое бывало, но нормально жили, мирно. А потом сэр Сесил решил…
– Я не местный, Леванья, давайте подробней – кто этот Сесил и так и далее.
– Сэр Сесил Хантер Родвелл, наш губернатор, – послушно повторила женщина и замолкла.
– Ясно, дальше.
– Губернатор решил, что индийская община слишком сильной стала в Британской Гвиане, слишком благополучной. Ну и… – прерывистый вздох, – децимацию[59] провели.
Брови мои поползли вверх – всякое читал о Британской Империи и излишне вольном обращении с туземцами чиновников колониальной администрации. Но децимацию?!
– Простите, – молодой господин, – зачастила женщина, – я не всегда правильно говорю. Децимация не как казнь, а как репрессии. Выслали многих, в основном брахманов. А кшатриев и наиболее уважаемых вайшьев кого обратно в Индию отправили, кого и по тюрьмам.
Губы Леваньи задрожали, но она справилась с надвигающейся истерикой, несколько раз глубоко вздохнув.
– Мужа моего тоже… вроде как в контрабанде обвиняют… сейчас.
– А раньше в чём-то другом?
– Всякое… сперва социалистические взгляды, – красивые губы искривила мрачная усмешка, – потом что приют уголовникам даём. Но это всё ложь! Наша община очень законопослушна, обвинения рассыпаются в судах – даже в британских судах! А мы тем временем разоряемся…
– С губернатором и британским правосудием даже и пробовать не буду тягаться, – начинаю вставать.
– Не надо! Мы готовы пожертвовать частью имущества, только бы наши близкие вернулись назад. Да и они и вернутся в большинстве – те, кто в тюрьмах не помрёт, как мой брат…
В очередной раз выражать сочувствие горю считаю не должным, поэтому просто молчу и делаю вид, что не замечаю катящихся слезинок, уделяя нарочитое внимание предложенным сладостям. Пару минут спустя хозяйка гостиницы успокоилась и разговор продолжился.
– Это не в первый раз уже, оправимся. Страшно другое – мы остались без лидеров. Все мало-мальски значимые люди высланы, сидят в тюрьмах или находятся под домашним арестом с кучей ограничений.
– Яванцы… – подталкиваю Леванью.
– Да, яванцы! Мирно жили, да и меньше их – и яванцев и индонезийцев вообще. А сейчас начали наступать на нас. В торговлю лезут, в ремёсла… да грязно! Нет бы честную цену дать! Мы бы поняли и половинную – пусть портят себе карму. Они… они натравили на нас дукунов!