Ну, а потом – прилетела я. На самолете. И забрала Ксюшу в Москву, за 6 тысяч километров от родного Таймыра. Девочка была в счастливой эйфории, лишь в день отлета, ранним утром (выезжали мы с ней в 4 утра, чтобы успеть на самолет в 6 часов) она подошла к спальне мальчиков в надежде, что Сережу разбудят и они смогут проститься. Зная, что Ксюшу НАШЛА МАМА (так это называется в детском доме, и это – запредельная мечта каждого сироты), он еще до моего приезда подарил ей свое фото с надписью. И вот она стоит под дверью мальчишечьей спальни. А я, старая училка: мол, да нельзя, да 4 утра, да всех перебудим! (Правда, его бы все равно никто не разбудил в такую рань). Так и улетели, не простившись.
А потом я и думаю: что же я натворила?! А детская первая любовь? А улитки? Мы с моей первой любовью шли друг к другу 30 с лишним лет, зачем же Ксюше идти так долго и так далеко (те самые 6 тысяч километров)?!
Но это было потом. Совсем не сразу. Вначале нужно было разыскать Ксюшиного братика Дениса. Через полтора года он попал в тот же детский дом, и вскоре я прилетела за ним. Оказалось, он успел подружиться с Серегой. Тот стал ему старшим другом (Денис – ровесник Антона, но выглядит совсем маленьким и хрупким, лет на 7-8). Собирая вещи Дениса и отвечая на бесконечные вопросы других мальчишек на тему: «А когда же МЕНЯ ТОЖЕ НАЙДЕТ МАМА?», я увидела Сережу – он пришел на прощанье покататься с Денисом на санках. Я решила показать ему фото повзрослевшей Ксюши. И тут увидела в его глазах горькое отчаяние: «Ксюша – теперь домашний ребенок. Куда мне до нее, детдомовскому сироте?!» Ну, неправильно все это было!!! Несправедливо!!! Так же, как несправедлива жизнь по отношению ко всем остававшемся в детдоме маленьким человекам (да простят меня за это слово языковеды).
Старый романтик, я решила взять Сережу в нашу семью. И тут неожиданно узнала, что у него есть младший брат Антон (двоечник и хулиган). Разумеется, я решила взять обоих. Однако в детском доме поначалу ошибочно подумали, что я хочу взять одного лишь Сережу. И предложили ему написать согласие на разлучение с братом. Тот внутренне заметался: с одной стороны, Ксюша, мама и Москва, с другой – непутевый брат, но это БРАТ, и к тому же младший. Каким бы он ни был, Сережа считал своим долгом о нем заботиться. Мальчик нашел в себе силы благородно отказаться от улыбнувшегося ему счастья. И этот отказ было его лучшей характеристикой, лучшим аргументом в его пользу в моих глазах. Я позвонила в детский дом и объяснила, что беру и Антона тоже. На другом конце провода – ошеломленная пауза, потом изумленное: