В комнате из мебели был продавленный диван, шифоньер и телевизор, с фотопортретом в рамке. Из-за плотно задёрнутых штор комнату наполнял грязно-розовый свет.
Маша рассмотрела фото. Девочка, лет десяти, с маленькими, широко расставленными глазками, ужасно некрасивая… Дочка, должно быть.
Костя позвал к столу. Он суетливо поставил сначала перед отцом, потом перед ней тарелки с супом – прозрачным и почти пустым. Кусочки мяса, несколько брусочков картошки, пара вермишелинок. Похлебали, суп слегка горчил.
– Андрей Петрович, – обратился Костя к отцу, – Можно я Машу в кино приглашу?
Маша удивлённо вскинула глаза. Костя смотрел в сторону.
Отец хмыкнул. Помолчав, ответил каким-то не своим, приторно-воодушевлённым голосом, каким иногда разговаривал с малознакомыми людьми:
– Это её решение, я ничего не имею против.
Маша закусила губу, решила, что, пока Костя сам к ней не обратится, не подавать голоса. Всё – несвежий воздух, убогость квартиры, фото, суп, сам хозяин, в котором было почти не узнать подтянутого охотника, угнетало её. Она подумала вдруг, как после свадьбы он приведёт её в эту нору, уложит на продавленный диван… И девочка с фото своими маленькими глазками будет тупо смотреть на них… Фу…
Костя пошёл проводить их до троллейбусной остановки. Отец шёл посредине. Проходя мимо кинотеатра, Костя махнул рукой на афишу:
– Смешное, про Робинзона… Маша, я куплю билеты на пять вечера, на завтра.
Отец в тот же день уехал домой, Маша вернулась на квартиру к тётке.
На следующий день, без двадцати пять, она была у кинотеатра. Стояла у оградки, наблюдала людской разноцветный круговорот. С её места хорошо просматривалась маленькая площадь, и всё ждала, что откуда-нибудь вынырнет сухощавая светловолосая фигурка Кости.
Даже если и проглядит, то её, в ярко-оранжевой кофточке, не заметить было невозможно. Почти каждый мужчина, проходящий мимо, заворачивал голову. Держались прямо только те, что пришли с дамами…
Неподалёку переминался парнишка в джинсах и синей курточке. Тянул голову, озирался, и карими круглыми глазами поглядывал на Машу. Маша старалась так явно не вертеть головой, но всё чаще бросала взгляд на часики.
– Девушка, он не придёт, – парнишка улыбался.
– Придёт.
– Точно, не придёт. Уже без десяти. И моя не придёт.
Маша отвернула голову. Но через две минуты, когда поток заходивших в кинотеатр стал иссякать, и напряжение достигло предела, она снова услышала знакомый мальчишечий голос: