Медичи зашагал к палатке неподалёку.
– Что объединяет всех людей? Что вызывает у всех счастливую улыбку и слёзы восторга, заставляет сердца сладко петь?
Холт вскинул бровь. Когда на Медичи находил артистизм – что происходило большую часть времени, – он немного перегибал палку.
– Мороженое? – с надеждой предположил Джо. Вот уже не первый год он донимал Медичи просьбами назначить его продавать это лакомство.
Но Медичи покачал головой:
– Малыши!
Он широким взмахом руки откинул полог палатки, и их взору предстал гигантский детский манеж, устланный соломой и снабжённый погремушкой, больше похожей на штангу, а ещё огромной соской и плюшевым медведем. Над всем этим виднелся плакат с надписью: «Встречайте малыша Джамбо!»
– Люди обожают детишек, – продолжал Медичи, подходя к манежу. – Мне они, правда, безразличны, но я скорее исключение. Люди любят всё милое, именно поэтому существуют дети. А дети любят всё маленькое, вот почему существуют малыши. Итого… есть малыши – будут дети, есть дети – будут родители, есть родители – будут деньги за билеты!
Медичи торжествующе прошествовал вокруг невероятного размера яслей и ровных блоков сена, затем с лучезарным видом обернулся к Холту:
– А это значит многое для нас с тобой! Как только узнаем пол новорождённого, начнём красить.
Только тут Джо заметил банки с краской, громоздившиеся в углу.
– Ты хочешь, чтобы я нянчил слонёнка. – Холт явно был не в восторге. Ему никак не верилось, что всё это действительно с ним происходит.
– За двадцать пять центов дадим заглянуть в палатку, – Медичи вытянулся на носочках, мысленно уже собирая деньги.
Лицо у Холта посерело.
– Ты хочешь. Чтобы я. Нянчил. Слонёнка, – повторил он.
На этот раз Медичи забеспокоился. Наклонившись к Милли и Джо, он шёпотом спросил:
– Почему он всё повторяет по два раза? Это какая-то военная травма?
Тут уж Холт не выдержал и обрушился на Макса.
– У меня было восемнадцать прекрасных жеребцов! – Он вскинул руку, словно давая знак воображаемому коню прыгнуть через кольцо.
– Да, было, – спокойно подтвердил Медичи. Он наклонил голову, и во взгляде его, всё ещё твёрдом, теперь читалось и сочувствие. – А ещё была жена. И левая рука. И если ты будешь по-прежнему жить прошлым, ничего хорошего из этого не выйдет.
Холт пристально посмотрел на него. Макс прав, действительно вернуть ничего уже было нельзя. Но это не значило, что можно так просто смириться с настоящим.