Два прошлых раза я платил за Оскара, а сегодня решил заплатить он – и привел меня в особенный, очень элегантный бордель. Красный бархат, портьеры цвета охры, столы из ценных пород дерева, стулья с мягкими сиденьями, дорогие предметы интерьера… Тут есть даже небольшой бар, откуда девушки или мадам могут принести напитки. Неподалеку от меня Оскар что-то шепчет на ухо блондинке с голубыми глазами и менее романтичным выражением лица, чем у моей Виви.
Элегантный мужчина лет пятидесяти развлекает нас игрой на фортепиано. В его репертуаре – ноктюрны Шопена, «Лунная соната» Бетховена, прелюдии Рахманинова и Баха. Он настолько привык играть каждый вечер одно и то же, что может спокойно разговаривать с нами, пока играет.
– А ты точно достиг того возраста, чтобы находиться тут?
Оскар перестает шептать своей девушке на ухо и обращается к пианисту тоном, не допускающим возражений:
– Он со мной, я ручаюсь за него. Это мой кузен; он кажется юным, но это не так.
Тот улыбается и обращается к Виви:
– А ты что скажешь, Виви? Как он? Юнец?
Виви поднимает взгляд на пианиста, любезно и лукаво улыбается.
– Я бы так не сказала.
Оскар разражается смехом.
– Вот видите? Я же говорил.
Его блондинка говорит мне с ласковой улыбкой:
– Синьор Манфредо обязан осведомляться. Знаешь, он это со всеми делает, так что не обижайся.
– Я не обижаюсь.
– А вообще заметно, что у тебя озорной взгляд; ты точно не ребенок.
Виви меланхолично улыбается, шевеля рукой в моих штанах.
Манфредо смотрит на меня серьезно.
– Если придет проверка, это будет крайне нежелательно. Штрафы очень высокие. – Манфредо обращается к блондинке Оскара: – Верно, Болоньезе?
– Верно.
– Болоньезе? – задаю я Манфредо наивный вопрос.
– Это ее творческий псевдоним.
– Ах, а то я подумал, что вы называете ее по фамилии.
Блондинка заливается смехом на пару с Оскаром. Манфредо смотрит на меня с подозрением.
– Эй, парень, тебе точно есть восемнадцать?
– А что?
– «Болоньезе» называют тех, кто обладает высшим мастерством.
– Ах да! – Я притворяюсь, что понял.
Болоньезе приходит мне на помощь. Она смотрит мне прямо в глаза, открывает рот и начинает быстро вращать языком, имитируя причмокивание и засасывание. Теперь я действительно понял.
– Это мастерство родом из Болоньи, как и тортеллини[3].
Рядом с баром находится мадам Жюли, на вид ей около семидесяти. Она безучастно наблюдает за происходящим, поглядывает на часы с кукушкой, висящие на стене, и порой поторапливает гостей, приглашая подняться в комнаты.