Женщина передала ей в руки что-то крохотное, на подобие свертка:
– И вот, держи. Молись Великому Духу, чтобы однажды это не попало ей в руки.
* * *
Кто-то настойчиво вырывал меня из тревожного мира снов. «Амо, нам пора», – слышу где-то очень далеко.
Щебет птиц проясняет сознание.
Размяв каменные мышцы, я встречаю утро – до невозможности прекрасное, дикое и в то же время такое обычное. Лес окутанный сладкой дремотой оживает.... с ним просыпаюсь и я. Я будто пробуждаюсь от долгого беспокойного сна.
Жизнь совсем не кажется мне пресной, как раньше.
Я чувствую бодрость и силу. Но сила эта не физическая, она где-то внутри, созревает, как зелёная вишня наливается с каждым днём все больше и больше. Мне буквально на секунду становится чрезвычайно беспокойно внутри. Когда успели родиться во мне незнакомые чувства?
Вчера я была на грани сумасшествия от страха за свою жизнь. Сегодня же меня совсем не волнует, что мы чуть не попались в лапы индейцам.
Я либо схожу с ума, либо сказочно беспечна.
Поднимаю глаза на своего спасителя, он спокоен и собран. Возможно, его настрой передаётся и мне.
Мэкхья с привычным недоумением смотрит на меня, помогает подняться. Деловито протягивает руку в пещеру и выуживает мешочек.
– Я не рассчитывал, что мы так задержимся, – передаёт мне его, – Перекуси. Только немного, чтобы были силы, а не разморило. Ты частенько вырубаешься.
Я вытаскиваю что-то засохшее неаппетитного бардового цвета. Брезгливо морщусь.
– Вяленое мясо, – закатывая глаза поясняет он.
Пробую. Не так плохо. Очень даже неплохо. Охотно съедаю пару кусочков.
– На пути в резервацию есть несколько магазинов, но мы идём окольными путями, поэтому я сделал заначку, – подмигивает Мэкхья.
– Мне снятся странные сны, – причмокивая перебиваю его.
– Тебе нужен асабикешиин.
– Асаби что?
– Асабикешиин – это амулет. Он защищает спящего от злых духов и дурных сновидений. Его история уходит корнями в древность, есть даже красивая легенда. Если ты когда-нибудь увидишь этот амулет, то ты сразу поймёшь, о чем я говорю. По преданию, он соткан паутиной, чтобы ловить тревожные сны. У меня тоже есть. Мама заботливо сплела его, когда я был ещё совсем мальчишкой, – грубые черты лица сразу разгладились при упоминании о маме.
Я будто познакомилась с другой частью его души, скрытой от всех, даже от него самого. Заметив, с какой любовью он рассказывает о семье, меня жалит ревность. Я бы тоже хотела, чтобы мама оберегала мои сны.