Отдавая должное стойкости и неприхотливости русских добровольцев, люди просвещённые всё же полагали более верным иное соотношение потерь.
– Скрывают! – понимающе кивали просвещённые друг другу, гордые собственной проницательностью.
– Несомненно, пароходы берут куда как больше заявленных пассажиров, – соглашались знатоки. Сходились на том, что потери русских лапотников при столкновениях с британскими войсками – два, а то и три к одному, вполне приемлемы и логичны. Возглавляй их Русские Офицеры, соотношение потерь, несомненно, было бы совсем иным.
Российские добровольцы из хороших семей, славшие письма родным и знакомым, в общем-то подтверждали эту версию. Кто из них упорно не желал замечать рушащуюся картину привычного мира, а кто целенаправленно лгал, Бог весть. Мнение в обществе сложилось устойчивое, и меняться пока не собиралось.
Яркие, интереснейшие репортажи Гиляровского зачитывались до дыр, но отдавая должное писательскому мастерству, считались произведениями скорее художественными, нежели публицистическими. Склонность к гиперболизации за Владимиром Алексеевичем водилась, да и, как полагала публика, опекун пристрастен.
Европейские газеты, недоумённой скороговоркой отдавая должное техническим талантам Панкратова, писать предпочитали о земляках. Его же считали скорее харизматичным лидером и неплохим организатором, попавшим в фавор религиозному бурскому генералитету. Этаким красивым символом, персонажем скорее литературным, вроде Гавроша.
Само же изобретение летадл, успевшее обрасти самыми противоречивыми слухами, приписывалось то ли Божественному озарению, то ли, и пожалуй – скорее, найденным в библиотеке старинным чертежам. Попытки изобрести планер предпринимались ещё во времена Леонардо да Винчи, и стоит ли удивляться, что один из чертежей оказался настолько удачным, что его удалось воплотить в жизнь в полевых условиях?
Не отрицая вовсе таланты Панкратова, европейцы предпочитали считать его изобретение «не вполне настоящим». Первые восторги схлынули, и пальма первенства стала выглядеть изрядно смазанной.
Комендантское поле на время превратили в аэродром, чтобы посмотреть на первые в России авиационные соревнования. Объявленные за месяц, они необыкновенно взволновали публику, цена на места начиналась от одного рубля, и билеты эти разобрали, не доходя до кассы. В ложи стоимость мест начиналась от пятидесяти рублей, и ажиотаж был таков, что количество ссор и дуэлей чуть было не затмило сами соревнования.