Продырявленное пулей крыло разлохмачивается на глазах, и я с превеликим трудом удерживаю летадлу, стремясь уйти как можно дальше. Несколько минут, и не в силах более держать аппарат в равновесии, нахожу относительно ровную площадку и сажусь, как по учебникам.
Пробежка с подпрыжками, и… стойка шасси подламывается, я крепко врезаюсь бедром в ограждение кабины, ломая его и вылетая на каменистую землю.
– Ах ты ж ё… – несколько минут ругаюсь в голос, собирая в кучу весь свой страх и боль, и только затем беру себя в руки. Встав не без труда, скидаю амуницию с исподним, и со свистом втягиваю воздух. По бедру будто врезали окорённым бревном – ссажена кожа до самого мяса, и хорошо ещё, што нога не сломана… кажется.
С осознанием приходит ещё большая боль и желание упасть, ничего не делать, ждать… хоть кого-нибудь! Приходят мысли о плене, и некоторое время я вполне серьёзно рассматриваю этот вариант.
А што? Награду за меня сулят немалую, притом не только Величество, но и всякие там… спонсоры.
Потом приходит понимание, што почётный плен – сильно не факт! Скорее – объявление меня военным преступником со всеми вытекающими. Или как вариант – сразу вздёрнут, на месте. Для очень и очень многих я олицетворение врага. Разведка, бомбы, флешетты…
Желание жить заставило шевелиться, и я захромал к ледатле.
«– Хм… а почему, собственно, к летадле? Правильно же – самолёт или аэроплан!»
Выкидываю из головы неуместные мысли, вытаскиваю из кабины всё нужное. Промыв рану крепченным ромом, щедро намазюкал мазью из аптечки и перевязал. Вроде как… пусть нет пока полной уверенности, но рана не столь опасная, как показалось в начале. Болезненная, и даже более чем, но кожа скорее содрана скользом, чем продавлена. В противном случае, даже не потеряй я сознание от боли, ходить бы просто не смог.
Более серьёзных ран у меня нет, если не считать отбитого ливера, но ободран так, будто пытался отнять котят у дикой кошки. Промыв раны, поглядывая поминутно наверх, где в небе разворачивается вовсе уж инфернальная картина, спешу одеться и забрать из летадлы всё нужное.
– Н-да… покачав в руках деревянную кобуру маузера, разбитую скорее пулей, достаю пистолет, и…
– С-суки… – шиплю я совершенно по гадючьи! Ствол погнут и немножко смят, – ёб…
В последний момент удерживаю себя от истерики и начинаю спешно перетаскивать вещи повыше метров на двадцать, в длинную горизонтальную расщелину, узкую и неглубокую. С неба уже льётся вода, и я опасливо ожидаю ревущие буруны, в кои за считанные минуты может превратиться почти пересохший ручеёк на дне долины, то и дело пропадающий средь камней.