– Граф Менелтор! – Крикнула я, вбегая в его кабинет.
Почему-то я была уверена, что он был там. Я чувствовала это всеми своими фибрами. Едва увидев статную фигуру, стоящую возле дубового стола, я была готова сползти по той самой двери, за которую держалась.
Никогда не смотрела на мужские ягодицы, ведь это не подобает принцессе. Да и костюмы моего государства скрывали все прекрасное у мужчин и открывали все прекрасное у женщин. Что весьма несправедливо. Так вот сбитые ягодицы графа Менелтора, облаченные в черные кожаные брюки, были одним из самых прекрасных произведений искусства, что мне довелось увидеть.
А его волосы… Они были распущены и белой волной лежали на обнаженных плечах. Граф обернулся сделал шаг на встречу ко мне. Я ощутила, как моя душа наряду с дыханием, про которое я на прочь забыла, покидала мое тело и уходила к богам на небеса. От вида перекатывающихся мышц у меня пересохло во рту. А когда граф оказался пленительно близко, я увидела ту самую ехидную улыбку, после чего стремительно осела на пол и потеряла сознание.
Из небытия я вынырнула в погруженную во тьму комнату. Я лежала без одежды на мягкой перине, а над моей головой были высокие своды. Балдахин на кровати, казался мне знакомым и похожим на тот, что был в моей спальне в Триспенне.
Не уж то это был сон? В груди проползла скользкая змейка боли и тоски. Сама того не понимая, я издала пару жалостливых всхлипов в полной готовности разреветься. Как так-то? Граф Менелтор, не уж то вы мне только приснились?
– Плачешь Нори? Не стоит, я ничего тебе не сделал. – Прошелестело у моего уха.
Я вздрогнула, понимая, что позади меня лежит горячее мужское тело. Я повернулась чтобы убедится и залилась румянцем. Да это был он! Его черные глаза блестели в лунном свете, а волосы переливались как серебряная река. Граф смотрел на меня без доли шутки и упрека. В его чертах проглядывалась нескрываемая нежность и… забота.
Поняв, что снова не могу дышать, от невероятного ощущения близости мужчины, я издала квакующий звук и побелела. В этот момент горячая мужская ладонь легла мне на живот и прижала к себе вплотную, так чтобы я снова смотрела в сторону красного балдахина.
– Тише, тебе надо успокоится. – Тихо сказал граф, а затем вобрал в рот мочку моего уха, обжигая ее своим дьявольским языком.