Вон соседка с пятого этажа перегнулась через перила балкона – еще немного, и наружу вывалится. Чего это она? А, понятно… Высматривает зорким орлиным глазом свое потомство. А чего его высматривать? Вон оно, шурует на велике по дорожке…
– Олеся! Доченька! Не смей выезжать со двора! Катайся вокруг детской площадки, а со двора не смей! Слышишь, что я тебе говорю, Олеся?
– Да ладно, мам… – послышался уверенный голосок проезжавшей как раз мимо нее нимфетки в розовых лосинах. Так махнула эта нимфетка ручонкой, будто ей материнские тревоги поперек горла стояли. Хоть и впрямь вывались мать с балкона ей под ноги, проедет мимо и не заметит. Вот тебе и Олеся, доченька…
Проводила глазами нимфетку, усмехнулась грустно. Тезка, стало быть. Тоже Олеся. А еще подумалось вдруг – надо же, как долго на эти имена мода держится! Уж сколько наплодилось этих Олесь да Ксений, Насть да Кристин! Они что, сами эти, нынешние, тридцатилетние уже Леси, Ксюши, Кристи да Насти не могут для своих дочек что-нибудь новенькое изобрести? Она вот, например, свою Лизой назвала. А что? Неплохо! Имя не избитое, запоминающееся. Не то что у нее! И в школе была уже пятой Олесей в классе, и в институте не лучше…
Хотя Веничка говорит, что ей ее имя очень идет. Образ дополняет. А он знает, что говорит, он человек творческий, художник… Так порой может высказаться, что слушаешь его, уши развесив. А еще непонятно бывает, где он правду говорит, а где привирает насмешливо. То ли и впрямь смеется над ней, то ли комплимент отвешивает…
«У тебя, Леська, не просто ярко выраженная телесная худоба, она у тебя гармонично художественная. Матушка-природа, когда твою плоть лепила, наверное, чего-то жирного объелась, вот и создала шедевр минимализма…»
Ну вот как, как к этому относиться, интересно? Неужели нельзя просто сказать, что ему нравится ее худоба? Нет ведь, надо обязательно природу-матушку приплести, которая чего-то жирного объелась! Даже звучит отвратительно – фу… Какой же это комплимент, если так звучит?
Но что делать? Приходится верить, что это и впрямь комплимент. К тому же Веничка в этот момент так нежно и осторожно обхватывает широкими грубыми ладонями ее тоненькие запястья и привлекает к себе, усмехается в густую рыжую бороду… «К тебе же, Лесь, и прикоснуться-то страшно, как к тонкому первому льду – а вдруг он под тобой сломается! Хотя это и привлекает, чего уж там! Всегда ведь хочется по тонкой грани пройти – и в живых остаться, и кайф свой словить…»