– И на Господа!
Долгов, понимая, что он опять не в теме разговора, вспомнил о генерале и, осознавая, что самое страшное еще впереди, поежился, представляя, какой гнев обрушится на наши головы, командирским голосом, не терпящим возражений, как будто начальник он, а не я, прорычал:
– Викторыч, пора! Понеслись!
Захлопнувшаяся дверца «жигуленка» сжала пространство и время, которое понеслось, не задерживая память ни на одном последующем отрезке этого сумасшедшего дня.
Осознание реальной действительности пришло, только когда я нос к носу столкнулся с генералом Хотиным, поджидавшим нас у входа в хитросплетение нагроможденных убоповских кубриков-вагончиков. Хотя выражение «нос к носу» явно не подходит к описанию нашей встречи – скорее, это было похоже на столкновение с Голиафом, где не то что до носа, у него под мышкой можно пройти, не нагибаясь. Поэтому, уперевшись прямым взглядом в зажим на генеральском галстуке, я, как можно нечленораздельнее пробормотал, что готов прийти с докладом через пятнадцать минут, в душе даже не надеясь получить этот так необходимый зазор времени.
Оказывается, генералы тоже допускают ошибки. Смерив меня сверху вниз грозным взглядом и нагоняя страха и ужаса, чтобы впредь неповадно было, используя принцип наказания, что ожидание смерти страшнее самой смерти, он прорычал, сотрясая знойный воздух над Ханкалой, как царь зверей лев своим ревом оглашает застывшую в испуге саванну:
– Через пятнадцать минут вдвоем с начальником криминальной милиции ко мне в кабинет!
Не знаю, за что Господь так милостив ко мне, выдавая авансом столько времени, чтобы из труса, дезертира, предателя, оборотня и виновного еще Бог знает в каких смертных грехах военного времени, какими успели обмазать меня в глазах генерала за время моего отсутствия улыбчивые доброжелатели, мне снова вернуть свою репутацию, причем извернуться так, чтобы ни слова не проронить о истинных целях моего самовольного исчезновения.
– Слушаюсь! Через пятнадцать минут быть в вашем кабинете, – уже забегая ему за спину и выискивая взглядом старающегося держаться подальше от начальства Скорнякова, бросился в штабной кубрик. И нисколько не ошибившись в расчетах, я нашел его у дверей штаба. О том, что это штаб УБОПа, гласила изготовленная им лично табличка, но самое главное – там была прямая связь с Москвой.