. И далее: «Заря как момент визионерского ожидания соответствует некоему промежуточному состоянию, в котором активность воображения, мечты обретает апокалиптически-пророческую направленность, хотя сама эпифания ожидаемого при этом не становится доступна восприятию…»
[20].
С ожиданием воскресения связаны многие стихотворения поэтической книги «Весна после смерти». Так, в стихотворении «Васильки» лирический герой ждёт, когда «стены тихо отодвинутся // и поля, всё поля, в очи кинутся». В стихотворении «Троица» герой ставит берёзу «к столу над милыми цветами неживыми», в надежде, что она над ними «прозеленеет». Ту же надежду на пробуждение мы видим в строках стихотворения «Иней»: «А утром уже не будет трудно, будет легко – белеть. // И утром, будто обычно, сюда много – искать – придёт».
В следующем за «Старыми стихами» первом разделе книги появляются характерные для Т. Чурилина мотивы покоя/смерти и связанный с ними образ больницы. Здесь же возникают образы пляски сумасшедших («Ёлка в больнице», «Пляска») и мертвеца (беспомощного поэта, умершего в стенах больницы): «Придёт мой день – положат в ящик голым…» (его же мы видим и в следующем стихотворении «И находящимся во гробах дарована жизнь»). Описывая смерть лирического героя в больнице, его беспомощность перед происходящим, автор даёт ему своё имя: «И, вслед, безумный, видя, кличет: с Тишкой?».
На характерные особенности лирического героя «Весны после смерти» обратила внимание Н. Яковлева: «“Сумасшедший”, “урод” и “мертвец” – герой “страшного мира” “Весны” – близок к трагикомическому образу поэта не только Андрея Белого, но и раннего Маяковского»[21]. Именно интерес к футуризму повлияет впоследствии на поэтику Т. Чурилина.
Выступив в первом разделе «Весны» как прямой последователь символизма, во втором разделе поэт обращается к экспрессионистской стилистике, совмещая её с символистскими мотивами[22]. В следующих текстах лирический герой готовится к смерти, поэтому собственно мотива весны-воскресения здесь нет. «Перед смертью комнату на солнце // Для меня найдут, перевезут меня», – пишет Т. Чурилин в стихотворении «Осенняя детская». В стихотворениях 1913–1914 годов из третьего и четвёртого разделов сборника поэт обращается к мотивам, не характерным для предыдущих частей книги: мотив народа-судьи лирического героя («Во мнения»), пожара («Новый год», «Жар»); наряду с мотивом покоя/смерти появляется мотив противостояния смерти («На ночь защита», «Ночью»).