– Эй, домовой! Выходи! Давай дружить!
Из-за холодильника сначала показалась лохматая шапка-ушанка, увитая рваной паутиной, а потом и сам домовой.
– Вижу-вижу! – углядела незнакомца глазастая Фекла.
Пришлось домовому из укрытия выходить. Круглолицый мужичок в залатанных валенках и овчиной тужурке прокашлялся:
– Кхе-кхе, мне бы хлебушка, живот от голодухи подвело!
– Ох, правда, домовой! Вот почему печенье из кухни в коридор попало…
– Не сумел я коробку открыть. – пожаловался плаксивым голосом домовой. – Нам надо на блюдце угощеньице оставлять.
– Мы же не знали. А как тебя зовут?
– Лукьян – на работу рьян. Могу валенки подшить, дров наколоть, печь растопить, воды принести, огород вскопать, баньку натопить…
– Хватит, хватит! – остановила его девочка. – Не надо нам ничего. Мы же в квартире живем, и у нас бани никакой нету, и огорода.
– Так как же мне за заботу отплатить? – растерялся Лукьян. – Значит, не примете меня на постой?
– Ты лучше скажи, откуда ты взялся?
– Так, знамо дела, из домишка, где пра-пра-прабабка твоя, Авдотья Ниловна, жила да не тужила. Промашку я дал, каюсь. Ушел с дружком Водяным, к озеру поболтать, а хозяйка то враз уехала, меня звала-звала, да не дозвалась. Остался я один горемыкой жить, да пока изба дотла не сгорела. Вот я и пришел к вам, все же не чужие.