– Хорошо, обещаю, – в недоумении ответила я. – Но о чём это ты?
– Так, на всякий случай.
Мы пошли молча вдоль аллеи. Лея проводила меня до калитки нашего двора.
– Береги себя, – сказала она, обняв на прощание. Я кивнула, тяжело вздохнув, и побрела по усыпанной желтой листвой дорожке к входной двери.
В доме было как-то пусто и неуютно. Зои гремела на кухне посудой. На похоронах она не присутствовала. За два часа до церемонии ей позвонила папина сестра и предупредила, что если Зои там появится, то скандала не миновать. Услышав, что кто-то вошёл, она вышла в гостиную. На её лице читались грусть, усталость, обида и боль.
«Бедная женщина, – подумала я, – Считает, вероятно, что я её ненавижу».
– Ты не зашла к тёте? – спросила она обеспокоенно.
– Нет, мы говорили с ней об этом ещё по дороге на кладбище. В её доме будет много незнакомых мне людей, которые уверены, что знали моего отца лучше, чем я. Старая грымза.
– Не говори так, – Зои помогла мне снять плащ. – Кстати, те люди, которых я видела вчера и неделю назад, сегодня опять были здесь. Бродили туда-сюда под окнами.
– С чего вы взяли, что это были именно они?
– Они выглядели необычно и странно себя вели, – опустив глаза, ответила Зои. – Ты, верно, думаешь, я совсем спятила. Но я тут подумала, может это какие-то мошенники?
Из груди вырвался невольный вздох разочарования. Зои и правда будто была не в себе.
– Боже, Зои, тогда нам срочно нужно спрятать новый сервис и столовое серебро! – с деланной паникой воскликнула я. – Поскольку это всё, что у нас теперь есть ценного.
– Напрасно ты смеёшься, – обиженно отозвалась она. – Мошенники могут охотиться не только за ценностями, но и за секретами.
– За какими ещё секретами?! – возмутилась я, приподняв одну бровь, но Зои только махнула рукой и ушла в кухню. Видимо, побоялась, что если продолжит разговор, то я разозлюсь ещё больше.
Мне не оставалось ничего, кроме как вернуться в свою комнату. Оглядевшись, я задумалась. Ничто не гнало меня из этого дома. Адвокат отца говорил что-то о выплате страховки, Зои относилась ко мне с терпением и лаской. Но я знала, что не могу долго здесь оставаться: жгучая, невыносимая тоска испепеляла душу и ранила сердце. Меня словно что-то звало, тянуло прочь из дома невидимой нитью.
– Что же делать? – спрашивала я себя. – Надеть на себя платье горничной и заставить лучшую подругу чувствовать неловкость? Это не выход. Тогда бежать. Но когда? Чем скорее, тем лучше. Уехать, исчезнуть для всех!