Мистерии и поэмы - страница 3

Шрифт
Интервал


в обличье страсти томного вельможи.
Кладите финку в ножна, бросьте взгляд
на вашу Клеопатру с римским обожаньем!
И уходите. Расточая яд,
из сердца вашего, смертельным содроганьем.

«Безумный крик полустолетий…»

Безумный крик полустолетий
осядет рясой темноты
в некрополь душ, полуистлевших,
как новый образ суеты.
Виновник страхов и упреков,
страдалец вечности слепой!
Ты, как Христос, давал дорогу
и благоденствующий покой.
Играл ты пальцами Шопена
И кистью Врубеля водил.
И словом Бродского – поэта
вселенский хаос усмирил.
Все беззаконья и пороки
ты заливал как, кровь, огнем.
Безмолвных демонов портреты
уничтожал святым мечом!
Великий дух! Воззри на землю!
Жаровен пламя остуди.
Священность лжи предай забвенью!
И род ты святый, вознеси!

«Афина»

Скорбяще спящее сознанье.
Безмолвны демоны души.
Я обреку себя на счастье
явившись в центр пустоты.
Мой Парфенон теперь, лишь память
о беспорядках тех частиц,
что существом моим являлись
и бессловесностью страниц.
Страдала богом как страстями
и возносясь, скорбела вслух.
Анафем терпкие печали
связали крепко плоть и дух.
Лишь оттого, что плоть тесна мне,
а дух не сведущ о земле,
то пустота являлась светом,
тоннелем веры в темноте.
И в перспективу уходящий,
бездушный хаос явит мир:
полупустынный и смотрящий
не в суть вещей, но через них.

«Лев и лилия»

Ломает, режет по углам,
как сто голов на шее тонкой
танцуют дикий карнавал:
словесный, мысленный, минорный!
И грозовым величьем слов
влетает в танец Афродита.
Безмолвствуя, даря любовь
уже казненному пииту.
Бесстрашно, дико и смешно!
Ведь вне сознанья смоль давно:
Примета ядовитых лилий!

«Вольтеру»

Я ухожу. Беззлобно и беззвучно
в изгнанье дней и в повесть о душе,
которой нет. И буду самолично,
страдая, рушить эго и клише.
Не падок тот, кто есть бесчеловечность,
бесчувственность, точнее говоря.
Все сантименты – грех. Отсутствие их вечность
сознания и разума, себя.
Страданья есть опора и фундамент,
но лишь для тех, кто безразличен к ним!
Безмолвные вмиг счастие восславят,
без признаков скорбеющей души.
Спокойствие как почва благодати
и дар не Самому, но лишь себе,
как деконструкции и рати
пустынных бездн и дыр во мгле.
Не люби, не тоскуй, не печалься.
Будь как перст: одинок но лучист!
И скользи по мгновениям счастья,
словно вечно – незримый деист.

«Воспоминание о Флоренции»

Я ночью, в полумраке вспоминаю,
обитель гениев, порочных и святых.