Стараясь не шуметь – мама спит очень чутко, а я не хочу объяснять, с чего вдруг шастаю среди ночи по квартире в таком растрёпанном и перепуганном состоянии – я достала стакан, между делом отметив, что рука уже почти не трясётся от неслабого всплеска адреналина.
Да уж, а нервишки-то шалят. Я жадно выпила всю воду из стакана и потянулась, чтобы поставить его на стол, как вдруг почувствовала, как чья-то рука легла на мою талию. Только чудом не заорала, а резко развернулась, думая упереться ладонями в неведомого гостя.
Это был он – Дима Горюнов. Он смотрел сквозь меня, но глаза его горели так, что можно было бы подпалить солому, если поднести достаточно близко. Оттолкнула его и забежала за стол, словно это преграда могла хоть как-то защитить меня, и чуть не вырвала кусок столешницы, когда ухватилась за его край.
Дима чуть сдвинулся вправо, чтобы зажать меня между столом и холодильником, но застонал и опустил голову, рассматривая что-то прямо под ногами. Рефлекторно я тоже опустила взгляд и с изумлением разглядела мелкие крупинки соли, накануне рассыпанные отцом. На маму это не похоже – оставить бардак на ночь, но соли было не так уж и много, она могла и не заметить кристаллы, искрившиеся теперь в лунных лучах.
И сейчас Дима пытался поднять ногу, чтобы шагнуть ко мне, и не мог.
Повинуясь скорее животным инстинктам, чем остаткам разума, я почти нырнула через стол, сцапала солонку и щедро плеснула её содержимым в гостя. Он зашипел, вернее, даже не так – он издал такие чудовищные звуки, что на секунду мне показалось, что на нашей кухне содрогнулся и теперь извергается вулкан размером с человека.
А потом за моей спиной хлопнула фрамуга и одновременно темнота сгустилась, впитывая и стирая мужской силуэт.
И вот тогда я отчаянно, безудержно закричала.
Меня разбудила тряска – сразу оба ошалевших родителя немилосердно трясли за плечи, не отрывая безумных глаз.
– Полина, что с тобой? Ты так кричала! Что-то болит?! Где болит?! Что случилось? – они засыпали меня обрывками вопросов, колоколом звучавших в их головах, а я спросонья никак не могла скинуть муть, залившую меня сверху донизу, и только стучала зубами, безмолвно таращась на них.
Наконец папа принял решение – рванул к телефону, явно намереваясь вызвать врача или что-то ещё, такое же неуместное, и эта перспектива вернула способность соображать. Я громко сглотнула и умоляюще выдавила: