Стоит закрыться двери, позволяю себе расслабиться. На мгновение смахнуть маску безразличия, выпустить наружу обиженную этими двумя «редисками» девочку.
Увы, но после спектакля, устроенного в аудитории, существенно легче не становится. Но хотя бы теперь Алёнка точно не будет изображать идеальную подругу, лебезя передо мной. А меня не будет передёргивать от отвращения. Как сегодня утром, когда экс-подружка протянула руки, желая помочь мне с причёской и я прямо-таки очень ярко представила, как недоподруга полирует, натирая мягкой тряпочкой маленькие, словно у юного оленёнка рожки, выступившие на моей голове. Ставшие последствием ночной оргии, главными героями которой были моя лучшая подруга и любимый парень… Я же в этом действе выступила случайным зрителям, и меня эти двое, увлёкшись процессом, не заметили.
– Так… Первой глазки открыли. После пары, наступит очередь Димика… – произношу я, грустно улыбнувшись. Расправив плечи, откинув волосы назад, выдохнув и задрав подбородок повыше, продолжаю движение по коридору.
Тут и там встречаются одинокие студенты, небольшие группки тех, кто, как и я, предпочёл вместо лекции заниматься собственными делами.
На меня особого внимания никто не обращает, как впрочем и я на них.
Выхожу в холл, направляюсь к расписанию. Нужно глянуть, где пары у Димика, чтобы по окончанию лекции расставить точки над «i». Точнее поставить одну жирную-жирную кругленькую, как профитроли, точку.
Сделав несколько шагов, понимаю, что всё произойдёт раньше, чем планировалось. Возле арки, ведущей в столовую, стоит группа парней. Среди них сразу замечаю его. Димик выделяется на фоне своих приятелей. Он на полголовы выше остальных ребят, шире в плечах, статный, высокий, красивый… Вот только как показала практика, блядун ещё тот…
Притворившись, будто не заметила его, медленно и плавно виляя бедрами, глубоко вдохнув, от чего грудь подтягивается, призывно торча, продолжаю движение. Хотя внутри всё замирает, особенно когда боковым зрением замечаю, что из толпы отделяется высокая Димкина фигура.
– Ксюх! – раздаётся требовательный призыв, и низкий, хрипловатый голос проникает прямо в моё сердце, вызывая панику у мурашек, которые теперь в ужасе носятся по коже.
Останавливаюсь, злясь на себя, а главное, на реакцию тела, которое так реагирует на этого предателя. Нацепив на лицо маску безразличия, надевшуюся лишь после пятисекундной борьбы с преданно-влюблённым выражением лица, в которое так и хотела вытянуться моя моська, медленно поворачиваюсь.