– Что случилось? – теряет он терпение.
– Ели. Но кое-кто едва не отдал богу душу, – докладывает Рыжая.
– Кто? – тихо уточняет он и, наконец, впервые одаривает Рыжую своим вниманием.
Та не теряется:
– Она, – кивает на Цыпу.
Я начинаю уважать Рыжую. Эта, похоже, самая бесстрашная тут из всех.
– Она, – теперь кивает на меня, – накормила её орехами. И мы тут едва не стали свидетелями быстрой смерти от анафилактического шока.
Он разворачивается ко мне всем телом. Впервые с тех пор, как вернулся, его глаза смотрят на меня. И моя шея втягивается в плечи автоматически, то есть абсолютно против моей воли. Ему даже говорить ничего не нужно – всё в его взгляде.
Все молчат. Наверное, молча поют мне реквием.
– Что? – защищаюсь, потому что кроме меня делать это, как обычно, не кому. – Я же не знала, что у неё аллергия! На лбу у неё это не написано!
– Да, – как-то утробно рявкает Рыжая. – Как и то, что у неё припасено лекарство на случай приступа. Это какой дурой надо быть, чтобы спрятать его и никому об этом не сказать?! А если бы мы… она не догадалась? – Рыжая снова кивает на меня. – Фактически… она спасла твою… подружку от смерти. Если бы не её вечное упёртое стремление во всё засунуть свой нос и разобраться, Курёнка сейчас уже жрали ли бы черви.
Он хмурится и вглядывается в лица каждого из нас. А я краснею от такой поддержки.
– И к тому же, орехов она могла нажраться в любой другой день и набрать их своими руками. Хотя это вряд ли – в лесу нужно уметь ориентироваться, рисковать попасться на глаза крупному животному или… не животному. И думать там надо хорошо, а не хитрить.
Во мне бушует такая мощная эмоциональная буря, что я понимаю только отчасти глубокий смысл сказанного. Больше даже как намёк, потому что всё то, что Рыжая вменяет сейчас Цыпе, станет мне очевидным позднее. Я не умею видеть людей насквозь, а вот у Рыжей, похоже, в этом талант. И я даже начинаю немного её опасаться.
– Хорошо, что у тебя нет аллергии на моллюсков, – стараюсь увести разговор в другую сторону.
– Не знаю, – пожимает плечами Цыплёнок. – Может, и есть. Я не знаю.
– Ну, не было же в тот вечер, когда мы все их ели?
– А я не ела.
Главный, уже успевший повернуться к нам спиной, чтобы ретироваться по своим делам, останавливается, как вкопанный. Рыжая тоже аж уши оттопырила. И все мы получаем хороший такой кусок романтики от нашего группового любовного торта: