И вот наконец, прорываясь сквозь плавящийся над асфальтом воздух, появились автобусы. Колонна была длинной. Один шумно остановился возле нас, и пришло время по-настоящему прощаться. Все обнимались, желали друг другу удачи. Я вошёл в салон и стал фотографировать. На сидении, прямо напротив дверей, вышедшую подышать воздухом маму ждала маленькая белокурая девчушка. Не думаю, что ей было больше трёх лет. Она смотрела робко и как-то вопросительно, что ли. Людей было не так уж и много. Какая-то женщина кормила грудью младенца. Парень, сидевший за ней, закрыл лицо книгой, чтобы не попасть в кадр. Кормящая женщина была уже немолодой. Порадовался удачной фотографии: настоящий библейский образ. Забавно: технически – это просто комок крови и плача на руках у самки человека, а для всех нас – это образ. Спрыгнул на землю, подошёл к Большому, тихо спросил:
– Что, поехали?
– Да, сейчас. Скоро поедем, – отстранённо проговорил тот.
В загаженном птицами стекле отражалось исполосованное перьевыми облаками небо. Маленькая, сидя у окна, горько плакала, сжимая в ручках плюшевую собаку. Я вскинул камеру и без колебаний нажал на кнопку. Этот кадр остался вовсе не на карте памяти моего фотоаппарата: без возможности удаления он навсегда записался на моё сердце.
Автобус тронулся. Пожилая женщина махала нам рукой. Оля и брюнетка в тёмных очках стояли рядом, провожая в далёкий путь неказистый фиолетовый ковчег. Кадр. Их волосы на ветру, жидкое солнце, разлитое по асфальту, и автобус в другой мир. Прислушался к себе: ничего. В моём сознании зазвучала «Долгая дорога в дюнах» Паулса. Музыка играла живо, ярко – почти на грани шизофрении. Я смотрел на медленно уплывающую по пыльной трассе колонну и представлял свой собственный мучительный, ненавистный и долгий путь. Все молчали. Я не ожидал от Большого такой деликатной нежности, с которой он обнял жену, осторожно подойдя к ней сзади. Обратно в Газели я ехал один, развалившись сразу на трёх сидениях и малодушно помышляя о еде. Перекинувшись парой слов с водителем – седеющим усатым мужиком с крупным крючковатым носом и чёрными, как у ворона, глазами, я выгрузил в сеть краткий отчёт о сегодняшнем дне с помощью планшетника.
Сидя в столовой и уже без особого аппетита глядя на стоящую передо мной тарелку макарон по-флотски, думал о том, что неплохо было бы найти ещё беженцев: с информационными поводами дела у нас обстояли откровенно паршиво, и сегодняшний эпизод я рассматривал, как крупную удачу для нашей пропаганды.