– Что?! – я резко поднял голову.
– О, проснулся. Мы переезжаем! – он, словно, тоже вернулся в реальность.
– Переезд? Опять? – меня трясло, но я старательно контролировал каждую мышцу и, вроде бы, мне удалось скрыть это от него.
– В другую комнату. Там всё гораздо круче, не боись!
– Бааа-лин… – только и смог выдавить я.
Понуро взяв за лямку рюкзак и чуть не волоча его по полу, я пошёл за товарищем по коридору. Вокруг стоял раздражающий гомон. Образы нехорошего сна все ещё витали где-то на границе воспринимаемой реальности. Солнечный свет врывался в распахнутую входную дверь и отскакивал от свежевымытого пола в соответствии с законами оптики. Лучи отражались в моих зрачках и дарили мне способность видеть. Я зажмурился и снова открыл глаза. Едкое бежевое облако нехорошего сна отодвинулось от моих границ. Стало легче дышать. Мы зашли в комнату номер десять, которая располагалась прямо напротив выхода из корпуса. У правой стены лежали рядами четыре матраса, в углу был невысокий столик, а слева к стене прижимался высокий плоский шкаф. Рядом с ним валялся ещё один матрас.
– Так, здесь всё занято. Пойдём дальше, – Джонни жестом указал на спрятанную за шкафом дверь, ведущую во вторую комнату.
– Вот, здесь как раз место есть. Располагайся! А я пойду съем кого-нибудь.
– Бывай, – я отпустил лямки рюкзака, он, перекатившись, затих на полу.
Сквозь вертикальные жалюзи в комнату лился яркий свет. Бывший офис, который снимал в здании ГО какой-то частный предприниматель, теперь тоже стал частью войны. Директорский угловой стол стоял прямо у входа. За ним у стены – шкаф-стенка. Нужно принести свой матрас. У выхода столкнулся с Юрой.
– Привет. С нами теперь?
– Да, в дальней комнате. А кто там сейчас живёт?
– Старый, Кузьмич и Сват.
– О, Старый – это замечательно. А вот двух других чего-то не знаю.
– Кузьмич – седой такой, а Сват – на Газельке нашей ездит.
– А, тогда я и его видел. Остался Кузьмич. В общем, разберёмся.
Юра прошмыгнул в комнату и начал возиться с вещами, лежавшими на его матрасе. Он был невысокого роста, относительно молод, хронически небрит и обладал одной особенностью – вечно осипшим голосом. Я же, вернувшись с матрасом, приступил к обустройству своего спального места. В комнате на шкафу стоял музыкальный центр. Я перерыл все ящики в поисках дисков с музыкой и нашёл несколько. Среди них, помимо гнусной попсы и лагерного шансона, я, к глубочайшему своему удивлению, нашёл один с записями Лучано Паваротти. Через минуту комнату уже заполнял его тенор. Остальные диски я сложил в мешок и закинул подальше за шкаф, чтобы в случае возникновения у ребят вопросов в духе: «А есть чо современное?» я смело мог отвечать: «Нету и не надо. Просвещайтесь, пока я жив».