– Не ошибаетесь. Здесь находится краеведческий музей. Причём давно. Как гласит табличка на входе, с 1973 года.
Анастасия отпрянула от этих слов, точно налетела на невидимую преграду.
– Но разве нынче не 1911 год?
Козличенко усмехнулся:
– Нынче год 2016-й!
– Николаша! – вскочила женщина, простирая руки к брату.
– Боюсь, это так… – обнял офицер сестру. – Вспомни, мы ехали в поезде…
– Да, да, мы ехали в Москву… – согласилась женщина, испуганно бледнея перед какой-то выходящей из забытья правдой.
– И поезд… Ну, помнишь?
– Сошёл с рельсов, – упавшим голосом произнесла она и, оседая в руках брата, прошептала: мы же погибли…
Поддерживая потерявшую сознание сестру, Батищев прикрикнул на Козличенко:
– Что вы стоите, как истукан?! Придвиньте же стул!
Козличенко, досадуя, повиновался, словно заставили его вынырнуть из водоёма, который он с интересом исследовал.
Батищев тихонько похлопал Настю по щеке. Потом подул на лицо, и она открыла глаза, полные какого-то прозрачного тумана, на дне которого лежала застывшая оливковая радужка и чернел лишённый живости зрачок. Она ещё ничего не видела, а её испуг уже зрел и, если бы не мягкий, но волевой голос брата, она, видимо, снова лишилась бы чувств.
– Настя, родная! Соберись! Ты никогда не была трусихой! Всё прояснится. Я видел здесь Фёдора Леонидыча…
Она пошевелилась. Потом выпрямилась на стуле, лицо её порозовело.
– Фёдора Леонидыча?
– Именно. Это он направил меня сюда, сказал, чтобы мы с тобой его дожидались.
И в ту же секунду распахнулась дверь, словно некий распорядитель хода событий торопился раскрыть интригу. Козличенко испугано ретировался в угол, а в комнату вошли мужчина и костюм, так встревожившие до этого Ларису Дмитриевну. Правда, на сей раз костюм не был бесплотен. Он облегал тело босого, как и его спутник, довольно полного господина. Серые поредевшие волосы ползли змейками с затылка на лысое темечко, выпуклый лоб с крупным лицом выглядели единым массивом, круглые глаза чернели из-под лохматых бровей.
– Здравствуй, Настенька! – улыбнулся первый мужчина.
– Фёдор Леонидыч! Какое счастье! – Она с благодарностью посмотрела на него. – Теперь, когда рядом с Николашей ещё и вы, мне не так страшно… Однако, объясните, что всё это значит? И отчего на нас нет обуви?
Она на секунду явила из-под платья изящную по малости и стройности ступню (при этом большой палец оказался кокетливо приподнят).