– В комнату не заходи.
Аленка встает в дверях. Янош покорно дожидается снаружи. На сей раз я спрятала фигурку в шкафу: нашла доску, которая держится не очень плотно, и засунула туда. Приходится залезть целиком, чтобы найти выступ. Костяная статуэтка падает мне в ладонь.
– Вот, – потом я протягиваю ее Яношу.
Мне не очень хочется отдавать Плакальщицу. Пускай никакой это не подарок матери, а всего лишь Эллы, которую я не очень-то любила – и она меня тоже, пускай напоминает скорее об интернате, сделана из кости оленя – бедный Первоцвет, все равно. Не стоило сюда приводить Яноша. Плохая идея. А хотя, отдам —и забуду об этой штуке. Люси уже ее видела, ну так будет безопаснее, если она окажется у другого. Тогда, еслидаже на меня напишут донос, то ничего не найдут.
«Откуда вообще такая мысль?»
Я передергиваю плечами. Янош рассматривает фигурку сначала на своей большой длиннопалой ладони, потом подходит к очередному коридорному окну, чтобы оценить костяное изделие на просвет. Он присвистывает.
– Потрясающая работа. Этой штуке больше двухсот лет, ты знаешь?
– Да, – киваю я.
– Геноцид жриц Инд случился… сто шестьдесят девять лет назад, но подобные амулеты делали еще раньше.
«Геноцид».
Даже Аленка – она по-прежнему здесь, подобралась к Яношу и слушает с открытым ртом, – подпрыгивает.
Так нельзя говорить. «Искоренение». «Очищение». Иногда еще: вынужденная мера.
– Жрицы Инд были… разрушающим сознание фактором.
Кажется, так это звучало в речи идеолога. И Великого Вождя.
Янош продолжает изучать фигурку, но потом разворачивается всем телом:
– Религия не настолько однозначна. Она давала людям надежду. Плакальщицы – это просто женщины, которые поднимались на ледник, совершали ритуалы, приносили Инд свои просьбы. Они верили в них, и люди верили им.
Я отступаю, пока не упираюсь спиной в стену. Сердце колотится в ушах и висках.
– Да не делай ты такое лицо. Знаю, обычно все упрощают. Еще раз: будь ученым. Анализируй. Думай.
Он стучит пальцем с этим своим гладким ухоженным ногтем – не чета моим обломанным и погрызенным, – по лбу. Аленка выдыхает. Я пока не могу. Мне страшно. Может, мне стоит держаться подальше от Яноша. В конце концов, на его родителей никто не писал доноса, а он не жил в интернате для детей изменников родины.
– Позволишь оставить пока себе? Очень интересная работа, хочу на досуге поизучать.