Зоя Семёновна тоже не могла найти покоя. Ведь она всей душой полюбила Надю, как родную дочь. Не думала, что и эта девочка, так прикипит к ней, словно к матери. Ведь Зоя Семёновна даже не могла предположить, что Надя, которую весь двор считал наглой блудливой хулиганкой, станет ей родным человеком.
Слёзы катились по лицу. Страх за Надю, обида на Вовку, беспокойство за ребёнка. Навалилось всё и сразу. Напряжённое ожидание и страх.
Подошла медсестра.
– Пройдёмте со мной.
По пустым коридорам больницы они следовали за сестрой. Шаги эхом звучали в тишине. Чем дольше, тем страшнее. Надели халаты.
В отделении реанимации Надя лежала на кровати и казалась такой крохотной, как ребёнок. На лице большой синяк и ссадина. Вокруг штативы капельниц.
– Надюша, – на глаза Зои Семёновны навернулись слёзы.
Сердце рвалось на части. Женщина села на стул рядом с кроватью, взяла маленькую ручку.
Надя слабо улыбнулась, ещё под действием лекарств.
– Надюша, с ребёночком всё хорошо, не беспокойся. Главное чтобы ты была здорова.
Подбородок Нади задрожал, и маленькая капля показалась у края глаза, остановилась на мгновенье и покатилась по виску.
Зоя Семёновна почувствовала, как комок подступает к горлу. Вот-вот разрыдается прямо здесь, у постели. Но она громко вдохнула и удержалась. Кому нужны сейчас её слёзы?
Володька стоял в оцепенении. Капельки пота появились у него на лице, руки дрожали. Он всё смотрел на огромный синяк на щеке Нади.
– Не переживайте, – с трудом выговорила Надя. – Я справлюсь.
– Ты умница, – подхватила Зоя Семёновна. – Ты поправишься, всё будет хорошо.
– Да. Так и будет, – попытался что-то сказать Володя.
Им разрешили побыть совсем немного.
После они пошли домой. Молчание было попутчиком. Дома Зоя Семёновна долго плакала на кухне. Володька угрюмо сидел в гостиной и смотрел в окно.