– Заскочим к доктору, подпишем согласие. На эти лекарства надо согласие, больно дорогие, если что, клиника не расплатится. Это минутка.
В крошечном кабинете, похожем на коробку за маленьким столиком сидел такой же маленький доктор. Он был похож на Буратино в старости, из круглых морщинистых яблочек щёк торчал длинный острый нос и даже шапочка, натянутая на не по возрасту крутые кудри, встала на затылке колом, удивительно напоминая Буратинский колпак. Он кинул взгляд на Катарину и у неё возникло ощущение, что её коснулась мышь.
– Присядьте. Небольшое обследование и подпись согласия займёт не более десяти минут. Протяните руку.
Катарина протянула Буратине руку, он суетливо померял давление, температуру, ткнул какой-то странной пробиркой с наконечником-иглой в предплечье, снова выпустил свою мышь, чуть усмехнулся.
– Всё-все… Не пугайтесь, просто тест. Вот согласие, читайте, подписывайте.
Катарина начала было читать бумагу, плотно исписанную тонкими, бледными буковками, но в глазах стоял туман, голова кружилась и прочесть ничего толком не удалось. Поэтому, она, плюнув, подписала, Буратино утащил лист куда-то под стол и встал, провожая пациентку. Раиса подхватила Катарину под руку, уже поймав её при падении, кивнула доктору, тот вывез откуда-то инвалидное кресло. И последнее, что видела Катарина, это узкую, длинную бутыль с розовой жидкостью, висящую на штативе и, блеснувшую в ярком, откуда-то взявшемся солнечном свете тонкую и длинную иглу.
Когда Катарина открыла глаза в палате было темно и холодно, у неё кружилась голова и жутко хотелось пить. Опустив ноги на тёплый пол, она с наслаждением напрягла икры, которые, почему-то занемели и вдруг почувствовала непривычную неловкость в паху. Раздражённо подскочив, Катарина хотела было избавиться от того, что так мешало, и тут ужас понимания окатил её ледяным холодом, и все, что вчера с ней произошло вдруг встало на свои места страшно и безысходно. Она, наверное, разнесла бы сейчас все в этой поганой палате, но дверь распахнулась, и Раиса буквально в два шага допрыгнула до неё, железной рукой ухватила за плечо и с силой усадила, вдавив в кровать.
– Тихо! Что ты с таким лицом тут носишься? Тебе надо поберечься, чистка хоть и операция детская, но все же операция.
Теперь, когда Катарина окончательно поняла, что ней произошло, уже не ужас, чёрное, беспросветное отчаянье накатило на неё, придавило, расплющило, совершенно лишило сил. Они отняли у неё то, о чем она мечтала, о чем молила Бога, и то, что она вымолила. Она застонала, скорее даже завыла волчицей, вцепилась в оттопырившийся на плоской груди медсестры халат, хотела повалить её на пол, но та, ловким натренированным движением вывернулась, резким ударом в шею лишила Катарину возможности дышать. И когда та пришла в себя, то шевелится уже не могла – препарат из немаленького шприца, который Раиса небрежно бросила в мусорку у кровати, сделал свое дело.