А тут прям целый новый и шумный дядька, с красивой машиной и горящий желанием с ним пообщаться. У ребёнка просто-напросто сбивалась матрица.
Уже когда въезжали в наш двор, решила позвонить Ане. Дочь не ответила, я внутренне собралась. Главное, чтоб дома нашлась, а там уже разберусь. Благодаря сему моменту у меня появился веский повод заторопиться в квартиру, а не разводить долгие прощания с Киреевым.
– Убегаешь, – усмехается он.
Я кошусь на сына, который с упоением что-то рассматривает по сторонам. Мы стоим на улице, в десятке метров от нашего подъезда, я крепко сжимаю ладонь Кроша, который нетерпеливо топчется на месте.
– Давай не сейчас, – тихо прошу я.
– Ну, ты же понимаешь, что рано или поздно нам придётся об этом поговорить.
«Лучше поздно», – думаю я, но не говорю об этом вслух.
Никитка садится на корточки, прямо напротив мелкого.
– Ну что, парень, давай прощаться, – Крош переводит взгляд с чего-то за моей спиной и с удивлением смотрит на Киреева, будто только сейчас его обнаружил. Никита протягивает ему ладонь для рукопожатия. – Увидимся ещё?
Деть обдумывает слова и неожиданно кивает головой, но руку пожимать отказывается.
Вместо этого вклиниваюсь я.
– Никит, мы пойдём. У меня Анька чего-то трубку не берёт.
– Мам, так Аня вон, стоит с кем-то, – подаёт голос ребёнок, заставляя меня обернуться назад.
Впрочем, голову я поворачиваю не столько из-за замечания сына, сколько из-за давящего чувства, что кто-то прожигает мой затылок своим тяжёлым взглядом. А я даже не могу предположить, что у него там, в этом взгляде… ненависть, злость, обида, али ещё что… Измайлов уже смотрел на меня так однажды, и мне хватило на всю оставшуюся жизнь.
* * *
То, что я беременна, поняла достаточно быстро. Поняла и не удивилась. Было в этом что-то такое закономерное. Серёжка уехал, а я беременна, ну логично же? Он звонил поначалу, а я отвечала сухо и невпопад, борясь со своим желанием вернуть его обратно. Одна фраза и он бы вернулся, я это точно знала. Но мне же хотелось другого, чтобы он сам, чтобы ко мне. Поэтому очень скоро всё наше общение перешло в разговоры об Анютке и какой-то мелкой бытовухе. А потом и вовсе, видя его имя на дисплее, передавала трубку дочери, лишь бы избежать этих неловких пауз и виноватых вздохов с обеих сторон.
Я не знала, что ему сказать. Или как ему сказать.