После свадьбы Элайна и Мирэлл поселились в небольшом домике на окраине города, поддерживая относительно сносные отношения с Реджинальдом и Мартином, но стараясь по возможности не пересекаться с Горианом. Элайна вскоре помирилась с отцом, даже изредка его навещала, но тёплыми эти отношения назвать было нельзя. Гориан ненавидел Мирэлла всей душой, считая, что он рушит жизнь его дочери, и всё же, скрипя зубами, регулярно отправлял им приглашения на приёмы и праздники, пользуясь возможностью увидеть дочь и попутно натравить на её муженька-оборванца всех своих друзей. Пока им даже удавалось ни с кем не подраться, хотя Элайна и была пару раз близка к тому, чтобы опрокинуть на голову некоторых особо заносчивых «доброжелателей» тарелку с супом.
Скрипнул, отодвигаясь, стул, и напротив супругов за стол уселся Мартин, уткнувшись в чашку обиженным взглядом. Некоторое время мальчишка молча уничтожал сладости, пока наконец не выдержал.
– Так что? «Ты теперь планируешь работать?» – спросил он сестру. – Вы так с голоду помрете скоро. Ты же привыкла жить в достатке!
Элайна обратила на него колючий взгляд.
– Если ты вдруг забыл, я квалифицированная художница, а Мирэлл превосходный архитектор, – сухо известила она. – На первое время нам вполне хватит жалования за работы над картинами и денег с проектов Мирэлла.
– А потом?
– А потом мы состаримся, будем жить на достойную пенсию художников и умрем в один день, – Элайна запальчиво изогнула бровь. – Только не пойму, как это тебя касается, Мартин?
– Ты моя сестра!
– Спасибо, что напомнил, а то я забыла на секунду, – она со вздохом помассировала пальцами виски. – Расскажи лучше, как твоё обучение. Остались ещё профессора, которых ты не довел до белого каления?
Эмберхилл возмущенно крякнул и, напрочь позабыв свои чопорные манеры, пустился в подробный рассказ о лекциях, эмоционально размахивая руками и тараторя без остановки.
Мирэлл почувствовал, как его коснулась прохладная рука и, встретившись взглядом с женой, едва заметно улыбнулся, переплетая их пальцы и давая понять, что упрёки и поведение Мартина его ничуть не задели. Ещё в бытность учеником академии он научился игнорировать завуалированные и не очень оскорбления, не вступая в бессмысленные споры. Отношение высших сословий мало его задевало. Они могли говорить и думать, что угодно. Пусть у него не было знатных родственников и титула, он все же не считал себя хуже напыщенной знати и вполне мог гордиться, что к двадцати трём годам добился перспективной должности и хорошей репутации у горожан. Всё, что по-настоящему беспокоило и тревожило Мирэлла, это Элайна. И если с ним она счастлива, несмотря на происхождение и скромный доход – этого было достаточно.