Отец Азика был столяр и работал в лагере, где пленные немцы копали глину и толкали вагонетки с кирпичами в печи для обжига.
Однажды, по дороге домой, его застала гроза. и он спрятался под липой… Очнулся он уже в больнице, – молния ударила в дерево, затем прошла через него, оторвав подошвы у ботинок. После этого мой отец приходил к нему, выписывая всякие мази, но ничего не помогало, ноги еле двигались, хотя это не помешало ему обтесывать камни себе и соседям. Но, в конце концов, он не выдержал, и, в одну из лунных ночей, вышел во двор и полоснул бритвой себе по горлу…
Мать Азика была набожная женщина, читала какие-то книжки по богослужению и учила нас с Азиком буквам и словам по этой книге. Между уроками она жарила на жиру вкуснейший хрустящий «хворост», таявший во рту как мед. Старший брат Азика «ходил» по морям и океанам, откуда и привез заморские, для того времени, чудеса: – Шариковые ручки 4-х цветные, в реальность которых никто в школе не поверил, и зуб акулы, который все принимали за коровий рог, и никто такого еще не видел.
Аля, сестра Азика дальняя, была еще той «тварью». Понимать это стал после того, как немного подрос. Как только замечала у меня новую игрушку, сразу прибегала, начинала улыбаться, заискивать, просила посмотреть. А потом, с серьезным видом, говорила, что в эту игрушку моя бабушка спрятала золото и надо срочно посмотреть, что внутри. Затем приносила молоток, приговаривая: – Разбей ее может там и есть золото… После этого, брала веник, и совок, сгребала разбитые остатки, и выбрасывала в мусорное ведро.
– Не переживай, – говорила при этом, – может золото будет в следующей машинке…
Так как Азик был вольной птицей то, вместо гос. школы, сбегал в воскресную, где, как ему казалось, было интереснее, что и сказалось на его будущем. Впервые, и во все времена школы, его оставили на второй год в первом классе, чему он совсем не огорчился, так как теперь мы стали учиться с ним в одном классе…
А еще у него были 2 коровы и сеновал, где летом, расстелив простыни и набив подушки сеном, проводили все летние ночи, наслаждаясь запахами разных трав. А поутру пили парное теплое молоко с черным как смола хлебом с пряным запахом тмина. Хлеб выпекался на закваске по-старинному рецепту, и есть его можно было без ничего, просто как тортик. А еще у Азика во дворе росла старая груша, о которой знала вся школа, где мы учились. Когда Азик приходил с карманами, набитыми сладкими, пахнувшими медом, грушами, к нему сразу выстраивались очереди.