– Там с недавней поры новый хозяин, – ответила хозяйка. – Как он себя прозывает? Робсон… или Добсон… точно, Добсон. Неужто он тебя дальше порога не пустил? Хорош трактирщик! Себя-то, небось, считает лэрдом, а гостям в приюте отказывает!
– Он сказал, что в доме болеют.
– Да кому ж там болеть?! Он тебе соврал. Он нанял поварихой какую-то фра из Ошенлохана, но она вчерась уехала назад почтовой каретой и даже ящик с вилками с собой прихватила. Он тебе уж наверняка соврал, но не мне его судить. Я никогда и словом не перемолвилась со здешним новым народом.
Диксон поинтересовался, что она имеет в виду, когда говорит о «новом народе».
– Они тут не дольше трех недель, как поселились. А из старых жильцов никого не осталось. Джон Блэксток помер от легочной болезни о прошлом месяце, а старый Саймон Таппи из Гэйрденса перебрался в Мэйбоул год назад на день святого Мартина. В Гэйрденсе давно никого нет, но в Вест-лодж пришел этот смуглявый парень с лицом, точно мятая кожа. Тэм Робинсон когда-то жил в Соут-лодже, но Тэма убили в Месопотаме, и вдова отвезла детей к родне в Гарплхейд. Намедни, когда я с утра перекусывала, я видела, как новый парень из Соут-лоджа шел по улице – худой и хромый, но ходит так споро, как иные бегают. Я прямо понять не могу, откуда они все повылазили, и чего к нам пожаловали…
Уважение к хозяйке росло у Диксона с каждой минутой. Она сидела на своем стуле очень прямо, ела с осторожной аристократичностью, словно птичка, и после каждого глотка чая вытирала свои тонкие губы салфеткой.
– А в большом доме кто живет? – спросил он. – Его название, кажется, Хантингтауэр?
– Когда я была девицей, его прозывали Далкхартер-хаус, а Хантингтауэр – это было прозвание для старых каменных развалин совсем уже на мысу. Отец последнего лэрда хотел сменять это прозвание, потому что оно напоминало ему о каких-то старых «шалостях», да ему не свезло. Спрашиваешь, кто там проживает? С той поры, как старый лэрд помер, так никто. Дом стоит нетопленый, пыльный и заколоченный, и это на самом веселом местечке во всем Кэррике!
Тон миссис Морран стал трагичным.
– Без старого дворянства наше графство уже не то, что было раньше. Мой отец, дед, и его отец – все они служили семье Кеннеди, а мой муженек, Дэвит Морран, был у них дворецким, да и я, до того как стать горничной, прислуживала у стола. Они были добрыми господами, эти Кеннеди, и не задирали нос перед теми, кто им служил. Нигде не веселились так, как в старом Далкхартер-хаусе – на Хеллоуин и Новогодье, на балах да на свадьбах молоденьких барышень. Но лэрд растратил свои денежки на камень да известь для него, и ничего не смог оставить наследникам. А теперь все они рассеяны по свету или померли…